Владимир Корчагин - Подкидыш

— Постой-постой! Ты это точно узнал? Ну, про этот тюмонит, что из него, дескать, атомные бомбы делают, и все, что ты сказал про взрыв? Может, вранье все?

— Зачем мне было что-то узнавать? Я сам физик. Да и тебе ли рассказывать, что несет людям тюямунит.

— Ну да, я знал, что все, что мы делаем — атом. Все в зоне знали. Но то, что в атомных бомбах и сидит этот проклятый тюмонит — об этом мы слыхом не слыхивали.

— Могли бы и сами догадаться.

Афоня растерянно заморгал глазами:

— Так теперь что же… Что мне теперь делать? Как отомстить за все, что со мной натворили?

— Мстить надо тем, кто действительно заслуживает этого, тем, кто, воспользовавшись открытиями ученых, употребляет их во зло людям, покушается на святая святых — здоровье и жизнь человека. И мстить не в одиночку, а включаться в это всем нам, всем, кому дороги это море, это небо, этот воздух. Я, если хочешь знать, давно уже решил посвятить себя такому делу. Так что, в общем-то мы союзники.

— А кому и как собираешься мстить ты?

— Я уже сказал, кому. А вот как — этот вопрос посложнее. Я, например, вступил в партию «зеленых».

— Это что же за партия такая?

— Партия еще только создается. А программа ее проста: сохранение природы, единение человека с природой — превыше всех идеологий, всех политических амбиций, всех межнациональных и иных противостояний. И вот эта партия поставила задачу бороться против любого насилия над природой, бороться со всеми ее врагами, начиная с мелких браконьеров, кончая руководителями всякого рода вредных предприятий, потакающих им ведомств и даже правительства, если оно встанет на защиту этих предприятий и ведомств.

— Значит, против начальства, ты хочешь сказать?

— Да, и против начальства, которое, не задумываясь над последствиями, открывает карьеры, подобные тем, что за перевалом, и заставляет работать там без всяких средств защиты таких несчастных, как ты.

— Подходяще! Тогда мы, в самом деле, вроде как сообщники. Только одолеете ли вы начальство? Ведь это такая силища…

— Большей силы, чем сила народа, не существует, Афанасий. И если весь народ пойдет за нами, перед ним не устоит никакое начальство.

— Дай вам Бог. Считай, что я с вами. Особенно против начальства. Ох, как у меня на него руки чешутся. Только… Что же теперь делать с этим? — кивнул он на мешок с взрывчаткой. — Как ты думаешь?

— Что тут думать! В море его, и дело с концом!

— Бросить мешок в море не задача. Да ведь жалко…

— А Ольгу тебе не жалко?

— Ольгу… — С минуту Афоня явно боролся с собой. Потом махнул рукой. — А, была — не была! Пошли, бросим! Прямо сейчас! Только давай твою бутылку, приложимся сначала. Без этого у меня рука не поднимется утопить такое сокровище.

— Бутылка вот она, в рюкзаке. Но не здесь же…

— Зачем здесь, пойдем к морю. Там все и оформим.

Через полчаса с взрывчаткой было покончено. Афоня тщательно вытряс мешок и, отойдя от обрыва, бросил его на землю:

— Ну вот и все… — Он тяжко вздохнул, но тут же решительно тряхнул головой. — Да и Бог с ней. С кем надо и без нее рассчитаемся. Так ведь? А завтра утречком, если будет такой же штиль, выйдем на шлюпке в море, покажу тебе место, где лежит та штуковина. Выйдем пораньше, чтобы поменьше было лишних глаз. Ты где, опять у тетки Лизаветы остановишься?

— Нет, Афанасий, завтра ничего не выйдет. Я сегодня же, прямо сейчас должен буду пойти в Хотское.

— Хочешь найти ее?

— Надо, Афанасий. Кто знает, разыскала ли она отца. А оказаться одной среди чужих людей… Да и все эти слухи… Хоть мне и сказали, что всего четыре дня назад ее видели в Хотском, но, сам понимаешь, дыма без огня не бывает. К тому же я сам держал в руках ее окровавленный платок.

— Да, об этом платке только и разговоров…

— Поэтому я и тороплюсь в Хотское.

— Ну, топай. А когда ждать тебя назад?

— Трудно сказать…

— Но ты вернешься? И долго здесь пробудешь?

— Едва ли. Я ведь всего на две недели вырвался с работы.

— А как же насчет того, чтобы здешнему начальству дать прикурить. Ты обещал…

— Так, чудак-человек, разве я один что-нибудь сделаю. Я говорил, что это сделает вся наша партия, при поддержке всего народа…

— Вона чего! Ну, это мы уж слыхали. Эдак и само начальство долдонит.

— Нет, речь идет о совершенно иной партии. Я же говорил…

— Ладно, топай! Послушал я тебя… — Афоня круто повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. Кирилл понял, что оказался в глазах Афони лишь жалким болтуном:

— Постой, Афанасий, постой! — шагнул он за ним следом.