Владимир Корчагин - Подкидыш

Огги снова взяла медальон, поднесла его к самым глазам, осмотрела со всех сторон.

— Нет никакой стрелки…

— А может, вот эта полоска, видите, она как бы бежит по фотографии, может, она и играет роль стрелки? Она ведь сохраняет одно и то же направление, как ни поворачивай медальон. Я проверил.

— Эта полоска? — Огги повернула медальон из стороны в сторону, прошлась с ним по поляне.

— Кажется, вы правы, Кирилл. Она смотрит все время в одну сторону. Но если это так… Значит, там, в той стороне мой отец.

— Если он жив…

— Жив. Жив!! Я знаю! Там, на озере, я не сказала вам одну вещь. Надпись на камне, которую вы показали мне, сделана совсем недавно. В самом начале лета, когда я только что приехала из города, там не было ничего. Абсолютно ничего! Но ведь вы слышали, нашего языка не знает никто. И на камне высечено мое имя. Это мог сделать только папа. Мой отец!

— Но почему он сам до сих пор не пришел к вам? Ведь ваш медальон…

— В том-то и дело, что мой медальон никогда не был со мной. Я уже говорила вам, что я постоянно прятала его в самых разных местах как можно дальше от дома. А последние три года он неизменно был на озере с часовней. Я сейчас думаю, что он и привел папу туда. И это было совсем-совсем недавно. Боже, как мне благодарить вас за то, что вы для меня сделали?

— Я?! А что я такого сделал?

— Так ведь если бы не вы, я до сих пор не знала бы всего этого. А теперь…

— Вы собираетесь пойти на розыски отца?

— Немедленно!

— Но ведь это может занять не один день.

— Если б даже всю жизнь.

— А что вы скажете Полипчукам?

— Полипчукам?! Вы думаете, я смогу еще хоть неделю жить под их крышей? Нет! Они украли самую дорогую для меня вещь — мамин дневник. Мало того. Они отняли тем самым у меня отца. Они исковеркали всю мою жизнь. И ради чего! Я и раньше подозревала, что они продали то, что было маминым дневником. А теперь не сомневаюсь, что и дом и вся их проклятая рухлядь куплена на деньги, вырученные от этой сатанинской сделки. Вот смотрите, что я нашла вчера среди их бумаг, — она вынула из кармашка свернутый в несколько раз листок бумаги и развернула перед Кириллом.

Тот прочел:

«Расписка. Я, Буряков Сидор Петрович, обязуюсь доплатить гр. Полипчуку Игнату Афанасьевичу за купленную у него ценную вещь 2700 (две тысячи семьсот) рублей не позднее осени будущего года. К чему и подписуюсь. С. Буряков».

— Обратите внимание на дату, — заметила Огги. — Расписка написана шестнадцать лет назад, то есть именно в тот год, когда мама оставила меня на крыльце Полипчуков. А что за «ценную вещь» мог продать тогда Полипчук? Я помню, что за дом был у него в то время. Развалюха, вроде той, в какой живет сейчас тетка Лизавета. И можно представить, столько денег сорвал он с этого Бурякова, если одна лишь «недоплата» составила две тысячи семьсот рублей.

— Но почему расписка осталась у Полипчуков?

— Трудно сказать, почему. Может, он скрылся, так и не уплатив долга Полипчукам. Может, сел в тюрьму. Может, наконец, умер. Не все ли равно.

— Это важно, Огги. Кстати, что вы собираетесь делать с распиской?

— Выброшу или разорву. Не возвращать же ее Полипчукам.

— Отдайте ее мне.

— Зачем?

— Думаю, что она еще понадобится нам. Ведь Полипчук совершил преступление не только против вас. Он обокрал всех нас, все человечество. Он лишил нас возможности узнать о той катастрофе, с какой столкнулись ваши родители, и какая, возможно, грозит нам. Дневник нужно разыскать. Во что бы то ни стало! А эта расписка — единственная ниточка, которая может навести на его след. И еще вот что… Я не хотел бы казаться навязчивым, но… Вы собираетесь пуститься в долгий, совершенно неведомый вам путь. Одна, без всяких средств к существованию, без чьей- либо помощи. Так нельзя, Огги. И я хотел бы предложить… В общем, я хочу сказать, что я мог бы наплевать на телеграмму из училища. Ну что они смогут мне сделать? В худшем случае — влепить выговор, не дать ходу диссертации. Но я мог бы пойти с вами, помочь вам. У меня есть немного денег, я так и не израсходовал здесь своих отпускных…

Она зажала ему рот ладошкой:

— Милый Кирилл. Кирюша… Вы не представляете, как я благодарна вам за эти слова. Скажу честно, вы первый человек, к которому я питаю полнейшее доверие. Но я должна — понимаете, должна! — найти отца сама, встретиться с ним одна. А вы поезжайте в училище. Не надо без нужды осложнять свое положение. К тому же я не думаю, что мой путь будет слишком долог. И пойду я не одна, со мной будет Дэзи. Не беспокойтесь и о необходимых мне средствах. У меня есть кое-какие сбережения, мои личные. Словом, я уверена, что все закончится благополучно. А вы… Вы и без того оказали мне неоценимую услугу, и… — Она легонько тронула его за плечо. — Ну, что вы так опечалились, Кирюша? Не сердитесь на меня. Пожалуйста.