Владимир Корчагин - Женщина в черном

— А может, это была вовсе не голова?

— Как не голова, когда я даже лысину успел заметить?

— Ха, лысину! Так, может, это служитель их, Семен. Он как раз лысый. Забрался, знать, на лестницу и выставил свою голую макушку. А у того, у монстра, стало быть, говорят, такая грива…

— Опять «говорят»… Говорят, в Москве кур доят!

— Стойте, мужики, не спорьте, — вмешался третий старик, отирая седые усы. — Говорят, в самом деле, всякое, успевай ушами хлопать. А я вот действительно с неделю тому назад кое-что подсмотрел…

— Самого монстра?

— Нет, монстра я не видел. А видел, как вот тут рядом, в магазине, сам академик покупал костюмчик на мальчика десяти-двенадцати лет. Покупал-то он на мальчика. А сами понимаете, что это за мальчик! Я как глянул на этот костюмчик, серый такой, в полоску, так и…

— Врешь! — перебил его сторонник лысоголового монстра. — Я вру?!

— Ты врешь. Потому что никакого костюма тому монстру не надо: он в шкуре, как медведь или обезьяна какая.

— А вру, так давай спорить. Если все не так, как я сказал, то ставлю всем по паре пива. А если так, то…

— Понятно, тогда я выставляю.

— Идет!

— Да бросьте, мужики, о чем спорите? — вступил в разговор только что подошедший старик с большой белой бородой. — Ну, купил академик костюмчик али не купил, ну, на десятилетнего мальчонку был тот костюмчик али поболее того, так что из этого? При чем тут какой-то монстер или как там еще?.. Понадобилась, знать, какому-то парнишке одежонка, вот академик и купил ему. Только и делов! А то монстер, монстер! В прошлом годе сосед мой, столяр, сделал по заказу того же академика детские костылики. Так что, по-вашему, и эти костыли какому-то монстеру понадобились?

— А ты как думал? Сварганил, значит, академик не совсем то, что задумал. Брачок, выходит, вышел.

— «Сварганил», «брачок»… Это о людях-то! Что вы все, с ума посходили?

— А ты, борода, не знаешь, так не встревай. Не о людях мы талдычим, а о всякой нечисти, какую академик разводит. И был у нас спор на интерес. А раз так, то треба скорее узнать, чье пиво дальше пить станем. Пошли, мужики!

Старики снесли пустые кружки на стойку и всей гурьбой отправились в стоявший неподалеку промтоварный магазин. Никита решил пойти вслед за ними.

В магазине старики подошли к молодой продавщице в отделе готового платья, и тот, кто предложил пари, спросил:

— Скажи, красавица, правда ли, что дней десять назад заходил сюда академик Гридин и купил у тебя в отделе детский мальчиковый костюм?

— Да, я отпустила ему костюм сорок второго размера. А что?

— А больше ничего. Спасибо за информацию. А этот вот гражданин поднесет нам за нее по две кружки пива.

Старики направились к выходу. А Никита, выждав с минуту, подошел к прилавку:

— Простите, девушка. Я стал сейчас невольным свидетелем заинтересовавшего меня разговора, и мне хотелось бы уточнить: речь шла действительно об академике Гридине?

— О ком же еще?

— Но вы уверены, что вашим покупателем был именно академик Гридин? Вы хорошо знаете его?

— Еще бы не знать! Он постоянный наш клиент.

— А не скажете, для кого он покупал этот костюм?

— Как для кого? Вы что, смеетесь надо мной? Для мальчика, конечно.

— Ну да. Но кто он ему, этот мальчик, внук, правнук, племянник?

— А это уж вы у самого Гридина спросите. Он мне не докладывал.

— Ну, простите еще раз. Конечно, вы не можете знать всего.

Никита вышел из магазина и снова заглянул в бар. Вся знакомая компания опять сгрудилась за одним столом, продолжая, видимо, спорить о «монстре Гридина». Лишь бородатый старик сидел чуть поодаль за отдельным столом и всем своим видом показывал, насколько вздорным было все, что говорилось рядом.

Никита взял еще кружку пива и подсел к нему:

— Не возражаете, папаша?

— С чего бы это? Садись, пей. Место некупленное.

— А можно мне потолковать с вами? Вы, я вижу, не разделяете того, о чем говорят эти люди?

— А-а, чтоб их забрала нелегкая! Язык-то без костей, вот и мелют с пьяных глаз. Я академика не один десяток лет знаю. Достойнейший, обходительнейший человек академик Лев Яковлевич! Мы с ним сколь раз на озере рыбачили.

— Вон что! И о чем же вы говорили с ним там, на озере?

— А обо всем помаленьку: о рыбалке, о жизни, о Боге. Хорошо, душевно говорил Лев Яковлевич о Боге.

— И о работе его говорили?

— Нет, как можно! Работа у академика тонкая, умственная. Деликатная, скажу тебе, работа, не наших понятий дело.

— Так, может, он в самом деле чем-то не совсем ладным занимается?