Александр Верт - Пекло. Восставший из мертвых

Когда врач вышел, Лотар нашел контакт Симона Финрера и нажал вызов, и только потом подумал, что он не знает, сколько сейчас времени и прилично ли вообще совершать звонки.

– Да, Лотар. Я рад знать, что ты жив, потому что никакой информации о тебе нет! Как ты? Где ты?

– Здравствуйте, мистер Финрер. Я в госпитале ЗАП, – признался Лотар, – но большего сказать не могу, сам плохо понимаю, что тут секретно, а что нет, но я жив, со всем остальным разберемся после. Я по поводу Оливера.

– А что Оливер? – дрогнувшим голосом спросил Симон, и Лотар хорошо представил этого представительного пожилого мужчину, который хмурится и кривит губы, спрятанные в ухоженной, пышной и седой бороде. Он наверняка беспокоился и за внука, и за прошлое, что когда-то связывало Лотара и Оливера, но последнее только странным отголоском мелькнуло в памяти Лотара.

Оливер Финрер убил его отца, зарезал, хотя Лотар считал его другом и верил ему. Оливер Финрер использовал его, чтобы совершить политическое убийство, но все это действительно было словно из прошлой жизни, сейчас оставался простой факт: они с Оливером выбрались из ада и с этим как-то надо жить дальше.

– Вы знаете что-то об антитоксическом чипе Оливера? – прямо спросил Лотар. – Данных о нем нет в базе, и врачи не могут выяснить его номер.

– Почему нет? – поразился Симон. – Я официально заплатил за его покупку и введение.

– А в карте его нет, по крайней мере, так говорят врачи, – сказал Лотар, печально усмехаясь.

Он мог представить, как именно это было. После приговора, когда данные были удалены, ему ввели чип и просто махнули рукой, а через два дня, когда дело Оливера вернулось в базу, никто не стал заморачиваться и вносить данные, еще и наверняка зная, что Оливера скинули на ЗиПи3, игнорируя отмену приговора.

Он считался трупом, и всем было плевать на его данные, а теперь база чипов в одном звене не совпадала с базой медицинских карт, и никто никогда об этом не узнал бы, не окажись Оливер таким живучим. Только говорить Симону о том, что системе на людей плевать, Лотар не стал.

Он переходил к сути:

– Если вы знаете номер чипа, пришлите его мне. Это очень поможет.

– Я знаю номер, сейчас вышлю, – сказал он и запнулся, а потом добавил: – Спасибо, что помогаешь.

– Да не за что, – ответил Лотар и в очередной раз подумал, что он не система и ему не плевать.

Во рту у него пересохло, как будто он не пил дня два, совсем ничего не пил и почему-то, как последний дурак, даже собственной мочи не приберег для такой засухи, хотя за спиной рядом с пистолетом висела фляга. Он нащупал ее рукой и по звуку удара понял, что она пуста.

Ночь в Хайбе, без воды, истощенный и, кажется, больной, он наверняка переживет, если, конечно, не нарвется на скорпиона, от которого убежать вряд ли сможет. У него болел живот и это была слишком странная боль, как будто его пырнули чем-то острым. Так у него болела рука, когда ее пробило насквозь куском острой арматуры в одной из схваток с Ястребами. Ему тогда было не то восемнадцать, не то двадцать, а может вообще шестнадцать, просто он дурак и плохо помнит, в какой последовательности получал раны. Главное, он помнил эту характерную боль, к которой добавлялась опасная пульсация инфекции, о которой он обычно только слышал, но не чувствовал на себе.

В голове звенело, закладывало уши.

– Оливер, – сказал кто-то уверенно совсем рядом.

Он дернул головой, скалясь от того, что это имя его раздражает, но, кого надо послать нахуй и напомнить, что его не надо так называть, он вспомнить не мог, хотя голос казался ему знакомым.

– Оливер, не дергайся, – настойчиво повторил голос. – Что бы ты сейчас ни видел – это не реально. Реален только мой голос, поэтому сосредоточься на нем и не пытайся двигаться, иначе ты навредишь сам себе.

– Да нахуй иди из моей головы! – рыкнул Оливер, кривясь от головной боли. При этом в животе начиналась адская резь, а в голове звенело, как будто кто-то долго и зло лупил его по затылку.

– Ты ранен и находишься в госпитале, – продолжал голос. – Тебя держали на препаратах, из-за которых у тебя наверняка галлюцинации и странные сны, но я знаю, что ты меня слышишь. Приборы говорят, что слышишь.

Шеф послал бы его еще раз, а лучше выстрелил бы в его сторону и прострелил бы ему яйца, только чтобы потом спросить, что за херню он нес и кто он вообще такой, если, увидев рожу, он так же не сможет узнать говорившего, но у него слишком сильно болел живот, так, что он не мог подняться на ноги, да и пистолет почему-то найти не смог. Он был при нем, но куда-то делся, а в стороне звука в жаре и темноте что-то мелькало и потому настораживало.