Дмитрий Павлов - Корсары Тарновского

– Это тот самый, который стрелял из пушки, – пояснил Денисенко. – Американец из Сиэтла. Маша застрелила его, вот только не до конца. Мы специально привезли, чтоб вы посмотрели.

Прибежала Маша, уже без винтовки, но с санитарной сумкой. Помощь американцу не требовалась, он умирал. Воздух со свистом проникал через рану в грудную клетку при каждом вдохе комендора и сжимал лёгкое. Губы американца посинели, глаза закатились, тело вздрогнуло от судороги. Маша сложила собственную куртку вчетверо и сунула комендору под голову, чтобы тот не расшиб затылок о палубу, потом разорвала перевязочный пакет и попыталась наложить окклюзионную повязку. Глядя на них, Тарновский подумал о том, что это, наверное, романтично: умереть на руках девушки, которая только что подстрелила тебя.

– Спустить с него шкуру! – предлагали мореманы. Им было ужасно жаль собственный корабль, искалеченный американцем. – Паяльной лампой его осмолить! Протянуть под килем!

Судороги прекратились, комендор вытянулся на палубе. Он был мёртв.

– Американца отнести в баню, к нашим покойникам, – распорядился Тарновский и глянул на моряков. Собравшиеся на шкафуте громобойцы внимали своему капитану с должным почтением. – Когда придём в порт, похороним амера как положено.

Команда зашушукалась: чудит капитан. Хотя, если бы пираты, которых сейчас загоняли в трюм, дрались вполовину так же храбро и умело, как американец, вполне могло статься, что не «Певек», а «Громобой» набирал бы воду в отсеки, готовясь уйти в последний рейд – на дно. Так что американец честно заслужил свои три аршина твёрдой земли.

«Рапиры» открыли огонь, добивая пирата. «Певек» садился кормой в море. Волны перекатывались через палубу, вода бурлила от выходящего из отсеков воздуха. Корма резко провалилась вниз, нос задрался, обнажилась крашеная суриком подводная часть корабля. В стальном корпусе пирата что-то грохотало, скатываясь по накренившимся палубам. Мгновение, и корабль быстро ушёл в кипящую воду. Огромные пузыри лопались на месте гибели пирата.

– Всё! – Тарновский надел фуражку и сверил кокарду с собственным носом. – Одним морским чудищем стало меньше.

К капитану подошла повариха тётя Фрося, полная женщина средних лет в своей неизменной форме – белом халате поверх вязаной кофты.

– Глеб Алексеевич, обед подавать?

– Что? – не расслышал капитан.

– Обед, говорю. Борщ и котлеты с картошкой. На третье – компот.

Компот на третье – это сильно! Особенно сильно – готовить обед, когда «Громобой» на полном ходу гнал пирата среди разрывов и всплесков.

– Конечно, подавайте, Ефросинья Николаевна!

– А тех, кто в трюме, кормить?

– Обойдутся, – отмахнулся Тарновский. – Через три дня мы будем во Владивостоке. До Владика не помрут.

– Так ведь тоже люди…

– Ефросинья Николаевна, займитесь обедом, – отрезал Тарновский и затарахтел ботинками вверх по трапу.

Задолго до любимой экипажем тёти Фроси на «Громобое» работала коком сухощавая крепкая тётка из Советской Гавани. Однажды на майские праздники, когда капер стоял в корейском Пусане, повариха в красках описала кому-то из своих поклонников, как мылась в корабельной бане с фельдшерицей. Тётка клялась и божилась, что у Маши есть хвостик, короткий и пушистый, как у рыси. Народ на капере вредный, болтливый. Маша в тот же день узнала об особенностях собственной конституции и про то, кто об этом разболтал. Фельдшерица была доброй и незлопамятной девушкой, но такого позора не стерпела и отправилась на камбуз выяснять отношения. Самой драки никто не видел, но свидетели утверждали, что из-за закрытой двери доносился грохот посуды и шипение, как от разъярённой кошки. Думали, повариха не выживет. Экипаж страшно удивился, когда на другой день она явилась к Тарновскому с роскошным бланшем на лице и с заявлением «по собственному». Капитан даже не спросил, кто и за что отмутузил кока, просто подписал заявление и велел отправляться на берег.

«Громобой» выходил в море на следующий день, найти нового кока не успевали. Тарновский объявил: если Маша не утерпела и не отложила месть до родных краёв, пусть расхлёбывает сама. И отправил свирепую фельдшерицу на камбуз. Команда затаила дух в предвкушении нового скандала. Работа кока – совсем не то же самое, что приготовить кастрюльку супа на собственной кухне. Управиться во время качки с громадными котлами и накормить ораву головорезов так, чтобы все остались довольны, – это намного, намного сложнее.