Дмитрий Павлов - Корсары Тарновского

– Повтори! – потребовали заинтригованные мореманы.

Маша повторила – сделала четыре дырки в пластике из винтовки, совершенно не приспособленной для стрельбы навскидку. Девушка обладала врождённым чувством оружия и метко стреляла из чего угодно, в любом положении, на любой разумной дистанции. Оставшись на скромной должности фельдшера, она неофициально стала корабельным снайпером. Сейчас, когда вельботы призовой группы приближались к пирату, «Громобой» ничем не мог помочь им в случае перестрелки. Пушки и пулемёты поразили бы своих. Только Маша с высоты могла выщёлкивать противников одного за другим.

Рослая и голенастая Маша с широкими, как у пловчихи, плечами карабкалась по скоб-трапу с винтовкой за спиной, и все находившиеся на палубе моряки вместо того, чтобы следить за морем и за пиратом, наблюдали за девичьим задом, обтянутым неуставными джинсами. В этот момент «Громобой» можно было брать с налёта, практически голыми руками. Но интерес к заднице снайпера был исключительно платонического свойства. У Маши имелась особенность, надёжно защищающая её от приставаний мужчин, осатаневших в море без женской ласки. Всю кожу девушки кроме пяток и ладоней покрывал густой и мягкий, как у куницы, коричневый мех. Нормальные человеческие волосы, чёрные, густые и жёсткие, росли у Маши только на голове. Свою человеческую часть шевелюры девушка отпускала до плеч и собирала в хвост на затылке. Или на макушке, если юная фельдшерица хотела подурачиться.

Маша скрылась в люке марсовой площадки, и наружная вахта разочарованно выдохнула, вернувшись к прицелам и биноклям. И вовремя! На «Певеке» двое выскочили из-за надстройки и побежали на шкафут, к орудию. С марса раздалась частая стрельба, Маша уложила одного пирата, второй успел укрыться за бронещитом пушки. Орудийный ствол медленно двинулся влево, нащупывая неподвижный капер.

В такие моменты седеют. Обе «рапиры» заряжены и направлены на врага, но стрелять нельзя – полные людей вельботы уже стоят у борта «Певека». Тарновский разинул рот, чтобы выкрикнуть приказ, и в этот момент пират выстрелил. Три кабельтова – для морской артиллерии почти в упор. Снаряд ударил под надстройку «Громобоя», на метр ниже ватерлинии. Корабль вздрогнул от киля до клотиков, а затем начал медленно крениться, вбирая в себя тонны воды. Наконец Маша исхитрилась попасть в прицельную амбразуру Мк37, выбив комендора из сиденья наводчика. Призовая группа уже перевалила через планширь. Обозлённые неожиданным сопротивлением стрелки разбегались по отсекам и коридорам «Певека», убивая всех, кто попадался на глаза. Тарновский рванул телефонную трубку.

– Машина, докладывай!

Отчёт Дрейзера был исчерпывающим:

– Убиты трое. Левый дизель разбит в хлам. Поступление воды в отсек. Ставим пластырь.

На «Певеке» уже не расстреливали всех подряд. Пленных гнали на шкафут и заставляли садиться в вельботы. Недостаточно расторопных просто сталкивали вниз, а в воду упадёт человек или разобьётся о твёрдые банки вельботов – бойцов Тарновского совершенно не волновало. Перегруженные лодки отчалили от борта обречённого корабля.

– Было бы здорово взять «Певек» за ноздрю и притащить во Владик, – предложил Куртов.

– Не успеем, – ответил капитан. – Погода портится. Как бы нас самих с одним дизелем не пришлось брать на буксир.

Вельботы подошли к борту капера как нельзя вовремя. Над «Громобоем» ещё сияло солнце, но на востоке из моря вырастала стена туч. Между слоями облаков беззвучно сверкали молнии. Ветер усиливался и уже с тихим шипением срывал пенные барашки с гребней волн. Темнело на глазах. Подгоняемые пинками и тычками пленные лезли из вельботов по штормтрапам вверх, на палубу капера, где их тут же загоняли в трюм. Команда пирата была разношёрстной: азиаты, европейцы, даже один посеревший от страха и холода негр. К Тарновскому подвели коренастого чукчу в наручниках.

– Тот самый! Упырь, – представил его Денисенко, второй помощник и командир призовой группы.

Тарновский с любопытством глянул на знаменитого пирата. Упырь не представлял из себя ничего особенного: низенький, плосколицый, с узкими глазками-амбразурами и куцей бородёнкой из десятка волосин. Из-за этой редкой волосни на подбородке пирата в насмешку прозвали Чёрной Бородой. Впрочем, тем, кто попадал к Упырю в руки, становилось не до смеха.

– В карцер, – приказал капитан.

Чукчу увели. Вельботы подняли из воды и поставили на кильблоки. Из одной лодки достали крупного молодого парня в джинсах и клетчатой рубашке. На груди у него алело крохотное пулевое отверстие. Пират ещё дышал, но, кажется, уже не воспринимал происходящее вокруг и безучастно смотрел в небо широко распахнутыми голубыми глазами.