Константин Соловьев - Prudentia [litres]

Ловушка. С самого начала – ловушка…

Победителей не судят. Проигравшим заживо дробят кости на дыбе – добрая имперская традиция, которой много, много веков. Его величество не даст яду разъедать империю, сея недоверие и смуту среди своих вассалов. Он вынужден будет объявить суд над графом Женевским. И тогда… Гримберт улыбнулся, чувствуя сладость на спекшихся и обкусанных губах. И тогда сир Виллибад, старший рыцарь Лаубера и его доверенное лицо, выступит свидетелем на стороне обвинения, рассказав нечто воистину страшное.

Граф Лаубер – еретик.

Предатель христианской веры и императорской клятвы.

Он сознательно изменил Святому Престолу, отринув истинную веру и обратившись в арианскую ересь. С Клефом, царьком лангобардов, у него был тайный сговор – отвести на заклание всех христиан, вставших под его знамя. Вот и секретный шифр, вот и обагренные кровью идолы из подвала графского замка…

Гримберт сжал в кулак пальцы, вспомнив на миг раздавленную грушу. Так и голова графа Лаубера лопнет, исторгнув из себя липкую жижу. Однако ему самому не придется пачкать пальцы. Все будет сделано надлежащим образом и без его личного участия. Благо механизм запущен – запущен задолго до того, как звук боевого горна повел рыцарей на штурм Арбории.

Все уже подготовлено и ждет своего часа – свидетели, подложные письма, улики. Все на своих местах. Недаром Гримберт готовил эту комбинацию столько лет. Кропотливо, с нечеловеческой выдержкой, тщательно подстраивая детали замысла друг под друга и бесконечно шлифуя стыки. Заботясь о том, чтоб самому остаться вне подозрений. Безукоризненно – как и все, что он делал. Точно ткал из тончайшей нити огромную паутину сложнейшего узора.

Может, потому его и прозвали…

Гримберт стиснул зубы. Это слово вынырнуло откуда-то из-под сознания, ужалив его, точно пика, угодившая в неприкрытое доспехами место. Слово, докучливое, как вьющееся вокруг насекомое. Слово, привязавшееся к нему, как камень к утопленнику. Во всей империи франков не нашлось бы человека достаточно безрассудного, чтобы произносить его вслух – по крайней мере, не в присутствии маркграфа Туринского, однако тысячи бесплотных ушей Гримберта, разбросанных от Турина до самого Аахена, улавливали его денно и нощно.

Его с отвращением произносили могущественные герцоги в своих шикарных, устланных бархатом и атласом альковах. Его шепотом бормотали озирающиеся от страха бароны с их жирными дряблыми шеями. Его поминали, перекрестившись, голодные крестьяне в поле.

Паук.

Гримберт-Паук.

Паук из Турина.

Гримберт вышвырнул это навязчивое слово из мыслей. Оно явно попало туда не из эфира, эфир последние полчаса изрыгал лишь разъяренные крики и доклады, делающиеся тем короче, чем меньше пиктограмм оставалось на тактическом дисплее. Сейчас это не волновало его. Его волновало только то, успеет ли он поймать взгляд Лаубера, графа Женевского, в тот миг, когда он будет лежать на грубой колоде, а по его лицу скользнет зыбкая тень палаческого топора…

Последним сообщением от «Защитника Дьеппа» был истошный крик человека, с которого заживо срезают кожу – целая куча лангобардов, вооруженных сварочными аппаратами и резаками, заманив его на узкую улочку, спрыгнули ему на корпус, быстро вскрыв бронекапсулу.

«Святитель» рапортовал об израсходовании боеприпасов основного калибра.

«Боевой Молот» приглушенно стонал – близким разрывом мины ему раздробило ноги, и теперь он медленно умирал внутри своей бронекапсулы, захлебываясь кровью.

Возможно, некоторые планы слишком совершенны, чтобы сбыться.

Какой-то лангобардский рыцарь попытался под прикрытием гудящего пламени из перебитого трубопровода с нефтью подобраться к «Туру» со спины и даже всадил в него несколько прямых попаданий. Гримберт хладнокровно превратил его в россыпь догорающих обломков, вмятых в стену здания. «Золотой Тур» не умел чувствовать боли, но Гримберту показалось, что он слышит в механическом голосе махины нарастающее беспокойство.

Кратковременные перебои в работе правого плунжера. Консольный нанос охлаждающего контура работает за пределами эксплуатационных показателей. Если не сбросить давление в системе гидроусиления приводов, придется задействовать аварийный эжектор…

«Золотой Тур» проектировался под огромные нагрузки, запредельные даже для машин его класса. Он мог выдержать прямое попадание практически любого известного орудия и гарантировать безопасность рыцаря при облучении гамма-радиацией четыреста зиверс в час. Но выдерживать без последствий огромное количество повреждений не мог даже он.