Мария Самусенко: Слезы [СИ]

Я молча смотрела в окно фуникулёра — мы медленно поднимались в гору, постепенно выползая под обжигающие лучи солнца этого мира. А внизу, под черной дымкой выхлопов и выбросов, расстилался город, чьи особенно высокие и недавно вымытые небоскребы выпирали вверх, словно кости из болота. Мы, я и несколько моих однокурсников отправились в музей звездоплавания и аэронавтики на экскурсию — это было частью обучения.

Мои однокурсники шутили, смеялись, а я любовалась белизной арок парков, мимо которых мы поднимались, их высвечивало солнце, словно неведомые драгоценности.

Был очень солнечный день.

Скрип тормозов… фуникулер… резко дернуло — я проснулась.

Темнота.

Вокруг.

Везде.

Сейчас ночь.

Значит, мне опять снился этот сон. Сон о последнем дне обучения в пилотском колледже (тогда, после войны требовалось много пилотов — а сейчас эту специальность можно получить только в академиях или институтах, военных академиях и институтах) — я не смогла пройти на экскурсию: меня не пустило защитное поле, раскинувшееся подобно сети паука между двумя величественными скульптурами. И меня исключили… А ведь я уже прошла обучение, оставался последний экзамен.

Я вернулась домой в слезах (и сейчас они снова текли по моим щекам) и узнала правду — я холра, последняя из рожденных на ian3ar0ro4040ve3 , в Городе Янтарных Рассветов. И таким как я не место во флоте Империи, или компаний, существующим в ней.

Так ошибка, пережиток…

Но я не сдалась.

С тех пор я — свободный пилот, работаю по контрактам. Меня нанимают для опасной работы, на которую официальные пилоты ни за что не согласятся, если они кончено не хотят расстаться в лучшем случае со своей лицензией.

А я работаю, на грани закона, а порой и за гранью. Хотя закон и приграничье понятия трудно совместимые. Как и вся Империя Соаха.

Я работаю здесь — у меня просто нет другого выбора.

Я его лишена, так как я холра, живой анахронизм.

— Лили… поднимайся… нам на следующей, — за дверью купе раздался низкий голос моего очередного напарника Кея. И как все последние два с половиной года, что мы работаем вместе, он запнулся после моей фамилии.

— Да, я помню, Кей, — холодный ответ. Мне почти удалось убрать из него эмоции. Нет, я льщу себе — до Фол мне было далеко: те были словно случайно ожившими машинами.

Как вы уже поняли, лили — это моя фамилия. Она переводится с какого-то древнего языка как «белый». Дал её нашей семье какой-то шутник: и я, и мои родители, и родители их родителей были, скажем так, очень-очень смуглыми.

Сама я невысокая, метр шестьдесят пять, кожа цвета черного янтаря. Густые волосы, как и глаза, словно из красного янтаря. Круглое лицо, густые брови и ресницы, пухлые губы и пальцы. И все имело золотистый оттенок, как у всех уроженцев Города Янтарных Рассветов. И имя мое оттуда — МараМави, в честь Багряного Магистра. Увы, из-за явно холровского звучания использовали его только в узком семейном кругу.

Я очень быстро умылась и собрала свои вещи в небольшой рюкзачок. А вещей-то всего ничего: сменный комплект одежды (рубаха, брюки, нижнее белье); электронный хорошо защищенный кошелек, в котором хранились пять депозитных карт основных банков империи; переносной комплик среднего размера (с мою ладонь); плоские пластлисты основных газет, автоматически обновляющиеся каждое утро. И самое ценное — пара старых книг, настоящих книг в бумажном переплете: одна — технический справочник, передаваемый в моей семье из поколения в поколение; вторая — холровское издание древних мантр и моя родословная. Эту вторую книгу я хорошо прятала. И это притом, что её создатели хорошо позаботились о безопасности хранимой в ней информации: без введения пароля он была лишь сборником стихов и не самых популярных.

Я криво улыбнулась — остатки былого величия моего народа. Будь трижды проклят и трижды благословен Последний Багряный Магистр. Проклят, что не взял всю полноту власти в свои руки, не стал единоличным правителем. И благословен, за то что боролся с пандемией, обрушившейся на наш мир, и за то что вывез уцелевших, и здоровых. За что его благословляли, в-третьих я не знала.

Я открыла дверь своего купе, собираясь выходить, и замерла в удивлении: в мое купе проскочил малыш лет пяти. Волосы, слишком короткие для девочки и слишком длинные для мальчика, сильно вились, темные почти черные. Глаза черные как два драгоценных камня. Очень смуглая кожа, заостренные уши, несколько хищные хоть и округлые черты лица. Ребенок прижал тонкий палец к пухлым губам во всем понятном знаке молчания.