Мария Самусенко - Янтарный рассвет [СИ]

Я никогда прежде не ценила вид, открывающийся с Башни Стражей. Никогда. Ни капельки. И только оказавшись внизу, в городе я поняла, чего лишилась. Раньше я каждое утра могла спокойно подняться на вершину Башни и увидеть один из янтарных рассветов, которыми знаменит наш мир.

Сначала небо, похожее на черный бархат, украшенный серебристыми блестками-звездами, начинает светлеть до темно-синего. Затем на востоке оно белеет. Эта белая часть небосвода выталкивается вверх лимонно-бежевой. И, наконец, ей это удается: ночное небо медленно отступает. А внизу, под ногами, в тумане раскинулся Город.

Резные башенки, словно из сказки, выступили из мрака улиц, меняя цвет с почти черного на предрассветный серый. Как и камни горы у меня под ногами. Тем временем восток наливается золотом, и башни внизу наполнялись янтарно-желтым свечением. И вот Солнце прорывается из-за горизонта, выкинув паутину теплых согревающих лучей, и башни отзывались его свету, став медовым. А потом волшебство рассвета отступает, вместе с подъемом светила: начинается обычный день.

Конечно, я и сейчас могу видеть Янтарные Рассветы.

Достаточно подняться на гору с другой стороны города. Главное, чтобы поддельный идентификационный чип (в просторечье ИДЧИП) не отказал и не встретиться с патрулями, и проскользнуть мимо стационарных постов. Только слишком много возможных неожиданностей.

Но все тринадцать раз, которые я это проделывала, меня не подвели ни фальшивка, ни расписания сканирования пространства, патрулирования и карта постов (всё это к счастью не изменили после моего бегства из Башни). И я просто жила все эти тринадцать месяцев, которые пряталась после бегства от Старших Стражей.

Когда-то до того, когда я попала в Башню Стражей, меня звали МараМави Умбра. «Умбра» — с одного из старых языков переводится как «тень, призрак». Когда ты входишь в Башню Стражей, ты ещё можешь сохранить имя. Но чем дальше ты двигаешься вверх по служебной лестнице, тем меньше тебе оставляют от тебя прежнего. Если Охотники теряют только второе имя, то Аналитики, к которым вначале относилась и я, сначала получили невразумительную приставку «Боба», которая заменяла фамилию и ставилась перед первым именем, — Боба МараМави — как звучит, — а потом и вовсе теряются в недрах организации Стражей. Ходят слухи, что их напрямую подсоединяют к аналитическим машинам, делая людей их придатками и лишая собственной воли и свободы выбора.

А я вот не исчезла. Я метнулась от Аналитиков к Охотникам, точнее меня поймали на выполнение их упражнений и, памятуя об очень древней традиции, мне позволили испробовать себя в качестве Охотника. Я выдержала, не растеряв дар анализировать, и довольно быстро вошла в верхушку Ордена Стражей — я стала Магистром, одним из нескольких. И единственным Бордовым Драконом или, как ещё называют эту должность, Багряным Магистром за последние сто пятьдесят лет. Это дало мне свободу принятия и исполнения решений, и, конечно же, полную ответственность за их последствия.

Но я совершила две вещи, которые запрещены нам холрам: усомнилась в верности линии и цели нашего правительства и полюбила чужака, с которым встретилась в другом мире между звезд.

И если второе мне долгое время удавалось скрывать от своих, то первое никак. Я поделилась своими сомнениями и страхами за будущее нашего мира с Магистрами, и это стало началом моего конца.

Я должна была пройти испытание, чтобы вступить во внутренний круг. И почти смогла: я пробыла там несколько месяцев и погорела, не пожелав убить своего проигравшего противника. Милосердие в Башни Стражей не в чести и мне пришлось бежать.

Я ожидала подобного исхода и готовилась к нему, усилив и отослав свои доспехи, а так же достав и спрятав фальшивый ИДЧИП и оборудование для его имплантации под кожу.

Проиграв, я вживила новый чип у локтя и, закрыв доспехи в рюкзаке, замок которого открывался только отпечатком моего пальца и моим ДНК, в почтовой капсуле выслала их за пределы планеты. Затем покинула низколетящий над домами Города звездолет.

Управляемый автоматикой он взмыл в высь. Он беспрепятственно поднялся в чистое небо, и я уже начала жалеть, что не нахожусь на его борту, когда сорвавшиеся ракеты превратили его в груду металла и пластика, которая расплавленным дождем упала на землю. И никого не волновало, что стало с людьми, жившими под местом катастрофы, — они ведь не были богачами.