Виктор Точинов - Хронофлибустьеры

– Но вам же пришлось дважды воевать с головастиками, – я кивнул в сторону наездника стрекозы. – Значит, все-таки замечает.

– Там другое… У них не было приказа с нами воевать, иначе задавили бы числом. Они мигрировали, а наш первый лагерь оказался на их пути.

Прав был капитан или нет, но стрекоза покружила и улетела без каких-либо последствий для нашей эскадры. Мы продолжили путь по реке, была она шириной около километра и настолько медлительна, что не имело особого значения, по течению мы плывем или же ему навстречу. По словам капитана, так бывало не всегда, – в сезон дождей реки Ззуусса превращаются в бурные потоки. По сути тогда они исполняют роль ливневой канализации, поддерживая в бескрайних болотах уровень воды, наиболее комфортный для земноводных.

Властимир не отлипал от приемника, но ничего утешительного не сообщал. Посланцы Института упорно не выходили на связь, и я не понимал, в чем дело. Оставалось одно: двигаться к месту встречи, которое изменить нельзя, – к единственному на Ззууссе действующему вулкану. А уж там оценю обстановку и решу, дожидаться ли подмоги или начинать атаку своими силами.

Эхолот, перенесенный с «Рейнджера» на флагманскую шлюпку, показывал глубину пять-шесть метров. Живые плотины, что я видел во время виртуального путешествия над Ззууссом, нам не попадались. Скорее всего они регулировали сток только в верховьях, река там была отнюдь не такая широкая, от силы метров двести.

А у нас она постепенно становилась все шире и шире, два берега все дальше отодвигались друг от друга, так что и не понять – по речной глади еще двигалась наша маленькая флотилия или уже по морской. Проще всего было бы перегнуться через фальшборт и зачерпнуть воды, попробовать на вкус: пресная или соленая? Но смысла такой эксперимент не имел: мелководное внутреннее море, на берегу которого обосновалась телесная ипостась Гуа, было пресным, фактически громадным озером.

Наконец берега раздвинулись настолько широко, что я решил считать: вокруг уже морская бухта.

Эскадра, повинуясь командам Воронихина, отклонялась влево, – именно там, по словам капитана, находился вулкан.

– Но нас к нему не подпустят, – сразу предупредил он. – Мы однажды попробовали сунуться… Потеряли восемь человек и шлюпку.

– Там поблизости должно быть сооружение, – сказал я, – мы называем его «пушкой», но выглядеть оно может как угодно. Ничего подозрительного не замечали рядом с вулканом?

– Нет у вулкана никаких сооружений. Там сидит Проклятая Жаба.

– И чем занимается?

– Жрет и спит. Точнее, спит всегда, даже когда жрет. Еще растет, за семь лет прилично так подросла. А вокруг…

– Что это? – перебил я капитана, показывая на цепочку темных пятен, преграждавшую нам путь. – Кажется, нас встречают.

Он даже не стал подносить к глазам бинокль, пренебрежительно махнул рукой.

– Эти не страшны… А вот насморк в том месте можно поймать легко. Если есть теплая одежда, надевайте.

Я ничего не понял. Мне казалось, что днем на Ззууссе гораздо вероятнее получить солнечный удар.

В первых рядах я увидел тварей, с которыми когда-то давно, в другой жизни, сцепился у шведского побережья. Но «десантников» с галеона было полтора десятка, здесь счет шел на многие сотни. Дальше виднелись зверюшки покрупнее, с которыми пришлось иметь дело недавно – те самые, напоминавшие гибрид тритона и гигантского крокодила, что атаковали нас во время попытки пересечь остров посуху. Капитан Воронцов называл их жабозаврами, и этот термин был с научной точки зрения совершенно безграмотным, но прижился.

Еще дальше виднелись спины вовсе уж громадин, до сих пор мне не встречавшихся, – напоминали они крупных кашалотов и формой, и размером. Их вытянутые, хищные контуры явно намекали: перед нами не мирные травоядные гиганты.

Вздумай вся эта орава, полностью заполнявшая небольшой залив, нас атаковать, на том бы наше путешествие и завершилось, не помогли бы ни бронзовые бомбарды, ни штуцер «Тираннозавр».

Но они не атаковали. Оставались неподвижными, лишь покачивались на волнах, вызванных движением нашей флотилии. Капитан не сделал попытки изменить курс, и двигались мы, едва не зацепив край этого скопления хищных земноводных.

Над причиной оцепенения ломать голову не приходилось: хвостатая армия была в спячке, в анабиозе. Даже на периферии чувствовалось резкое похолодание, а в центре залива, очевидно, было около нуля – вода не замерзала, но и только.