Ольга Баумгертнер - Парадокс Рузы [litres]

– Небось золотые горы пообещал, – протянул задумчиво Дмитрий Владимирович. – И вы…

– Я отказался. Не потому, что мне не нужны деньги. А потому, что я прекрасно знал, чем все кончится.

– Как же Максим Денисович так оплошал, не провел исследования на людях? – Лазарев неодобрительно покачал головой.

– На себе он испытал, – хрипло отозвался Немой. – Излечился от диабета.

– Что же случилось потом?

– Потом были угрозы. Боровой заплатил двум сталкерам, чтобы они «поговорили» со мной и «убедили» сотрудничать. Плохо с ними все кончилось. Тогда Боровой решил на меня натравить остальных. Ну, остальным я просто продемонстрировал камни, написал инструкцию, где их найти.

– И заодно и невинные там голову сложили, – заметил Захар.

– Не думал, что они будут трепаться о сокровище и что об артефактах станет известно всем и каждому. – Немой передернул плечами. – Инстинкт самосохранения тоже никто не отменял.

– Только вот эффект получился обратный, и желающих заполучить артефакты только прибавилось. Как и неприятностей для вас.

– К сожалению. После очередной неудачи Боровой попросил разобраться со мной можайских отморозков. Теперь была уже моя очередь с ними разбираться. Готовы идти дальше?

– Да, – Лазарев кивнул.

Немой перешел через шоссе, спустился по насыпи и повел отряд вдоль сухого русла Рузы. На противоположном берегу продолжали искрить молниями провода на подстанции. Зарубин ощутил опасность, исходящую откуда-то спереди, – сразу несколько аномалий. Но Немой уверенно шел вперед, обходя ловушки с помощью одной лишь интуиции, да еще и умудрялся на ходу продолжать рассказ.

– Аномалию я нашел лет пятнадцать назад. Облачная воронка только начала формироваться над озером. Тогда она меня не особо заинтересовала – кристалл был размером с орех. Спустя какое-то время я заметил, что он растет, а водопад – это не что иное, как диоксид углерода. Не так много вариантов, во что углерод может превратиться под давлением. Это действительно были алмазы, но только с аномальным свойством. Точнее, они сами и являлись аномалией. С одной стороны, такую штуку в Институт не продашь. С другой – наука бы, несомненно, нашла ей применение, если бы появилась возможность исследовать артефакт без угрозы жизни сотрудников. Тогда я добавил в артефакт что-то вроде фильтра, который сильно замедлял разрушительные свойства.

– Добавили фильтр? В артефакт? Каким образом?! – воскликнул изумленный Лазарев.

– Не смогу объяснить. Даже полученное на факультете ядерной физики образование в этом не поможет. Нет таких слов, чтобы описать это явление.

– Что же вы сделали?!

В голосе профессора зазвенело едва ли не отчаяние от нетерпения, а Захар подумал, что Дмитрий Владимирович так жаждет все узнать, что почти позабыл о том, что считает Немого преступником. Проводник остановился, глянул на профессора, положил на ладонь один из кристаллов, сжал в кулаке секунды на три и снова разжал пальцы. На ладони лежал тот же камень, но внутри него уже ярко переливался радужный спектр. Лазарев ошарашенно уставился на сталкера.

– Как вы это сделали? – едва слышно спросил он.

Немой только неопределенно дернул плечами и зашагал дальше. Через минут пятнадцать они перешли через пустое русло, двинулись по тропе, которая через заросли засохшего кустарника вывела к заброшенным домам. Насколько помнил Зарубин карту района, это было Палашкино. Небольшой поселок, протянувшийся от водохранилища на юг вдоль Рузы. Лазарев плелся за проводником, глубоко задумавшись, и, казалось, не замечал, куда они идут.

Пройдя метров сто вперед, Немой остановился у длинного здания с цилиндрической крышей – то ли склада, то ли ангара. Толкнул дверь и сделал остальным приглашающий жест. Сразу на входе он щелкнул выключателем, и темное пространство осветилось электрическим светом. Это действительно был бывший склад. Штабелями лежали старые проржавевшие трубы, вентили, заглушки, несколько сломанных шаровых кранов для системы водоснабжения. Люди пробрались через лабиринт железного хлама и остановились. Дальше шло пустое пространство. Почти пустое. Через десять метров от них поперек зала лежала труба, прочерчивая безопасную границу. А еще дальше со скрученными за спиной руками на табурете, привязанный к нему же и заодно к какому-то железному агрегату, который, судя по всему, нельзя было сдвинуть с места, сидел человек: голова окровавлена, рот перетянут повязкой-кляпом.