Василий Криптонов: Гамбит

Тело я уже чувствовал, однако все мышцы были как чугунные. Даже глотал с трудом. Услышав моё беспомощное мычание, Дэйю убрала миску. Я перевёл дух.

— Что? — спросил я.

На большее сил не хватило. Но большего и не требовалось. О чём ещё я мог спрашивать?

— Завод уничтожен, — доложила Дэйю. — Пара человек Кианга успели сбежать, остальные мертвы. Мы в роще, в сотне километров от завода. Я свернула на проселочную дорогу.

Теперь я увидел отблески костра на её лице. Увидел и деревья за стеклом.

— Я умер?

— Лей, не начинай бредить.

— Нет. Я — умер?

Опять слова не послушались. Но Дэйю каким-то чудом меня поняла:

— Вряд ли. Тебя видели те, кто сбежал. Ты, конечно, лежал, как убитый, но они доложат, что из цеха ты вышел на своих двоих.

Она опять поднесла к моим губам миску, я сделал ещё пару глотков. Отдышался.

— Хорошо, — сказал я и улыбнулся. — Значит, план Б.

Мне послышался вздох. Дэйю смотрела на меня бесконечно усталыми глазами.

— Что ещё за план Б? — спросила она.

— Узнаешь. Поехали.

— Куда?

— Байшань. Монастырь — помнишь? Потом — Шужуань. Потом… Начнётся.

Мир померк, и я почувствовал, что падаю. Дэйю подхватила меня. Кажется, я слышал, как она сквозь зубы ругается. Хлопнула дверца, потом другая. Кажется, заработал мотор. Кажется, мы куда-то поехали, но я ни в чём не был уверен.

Пройдут недели, прежде чем я сумею встать на ноги.

Я видел ещё множество обрывков реальности, какие из них были настоящими, какие — осколками воспоминания, или воображения? Этого бы я сказать не смог, даже если бы захотел разобраться.

Первое твёрдое, конкретное впечатление — я лежу в тёмной келье монастыря. Глаза открыты. Я один. Жёстко, холодно. И мучительно хочется встать. Ни тебе ангелочков с арфами, ни чертей со сковородками. Значит, живой. А сомнения были, и серьёзные.

Я сел — голова закружилась. Пришлось немного посидеть без движения, унимая тошноту, скрутившую пустой желудок. Вдох-выдох. Сердце бьётся. Хребет не сломлен. Значит, нужно встать!

Скрипнув зубами, я поднялся на ноги и проковылял к выходу.

Был соблазн вообразить, будто сходняк глав кланов ещё не начался, будто я всего лишь прилёг отдохнуть с дороги, вырубился, приснилось всякого, и теперь меня гнёт и ломает после неудобного ложа. Заманчивая мысль, да только я не привык себе врать.

Кианг. Тульпа. Дэйю. Всё это было и было реальным. А в монастыре я лишь потому, что сам потребовал отвезти меня сюда. Святая земля, где никто не станет меня искать, а если найдёт, то не посмеет убить. Навлечь гнев монахов на собственный клан — таких безумцев не существует в природе. Хотя, Киангу, по идее, всё равно. И мне всё равно, где от него прятаться. О возможностях этого человека я могу лишь гадать, а значит, что в монастыре, что под кустом — перспективы примерно одинаковые. Но в монастыре у меня есть ещё одно дело, забить на которое я не могу.

Да, Кианг старался меня убить, я понимаю. Но он мне и кое-что показал. Например, что выследить его и уничтожить в одиночку у меня не выйдет. Он слишком умён и хитёр для этого. Ещё он показал, что ни на один клан я не могу рассчитывать. Дружба? Выгода? Честь? Всё это отходит на второй план перед вопросом выживания. А Киангу достаточно перекрыть один-единственный вентиль, чтобы любой клан начал танцевать, как тарантул на сковородке.

На государственный аппарат тоже никакой надежды. За исключением Шужуаня, государственная власть в Китае этого мира — формальность. Ширма, за которой сокрыты реальные вершители человеческих судеб. Чжоу, Хуа…

Вариант оставался ровно один. И если здесь я получу добро, то очень скоро противостояние с Киангом перейдёт на новый уровень. Надеюсь, у этого сучонка полыхнёт, где надо, когда новые сведения до него докатятся. Надеюсь, он будет лезть на стены и визжать от бессильной ярости. Может, он уже этим занимается. Ведь он знает, не может не знать, что я выжил на заводе. И понимает, что коль скоро я жив, значит, уже изобретаю какой-то план.

Впрочем, не только Кианг знает меня, но и я знаю Кианга. Если я изобретаю план, значит, он придумал их уже с десяток. Либо ждёт моего хода, либо сделал ход сам, и я вот-вот его почувствую.

Дэйю я нашёл сидящей на обрыве — там, откуда уходил в бездну трос подъёмника. Она переоделась в оранжевое монашеское ифу. Если бы не волосы, со спины её и не узнал бы. Я сел рядом, посмотрел вниз.

— Дурацкая идея, — тут же прокомментировала Дэйю. — Голова закружится. А мне уже надоело вытаскивать тебя за шкирку с того света. Вообще не понимаю, чего ради я этим занимаюсь.