Даниил Аксенов - Вигнолийский замок

Никер фыркнул, чуть не подавившись вином, которое только что пригубил. Я мысленно досчитал до пяти. Нужно иметь недюжинные запасы терпения, чтобы общаться с некоторыми из местных.

– Оставим меня в стороне, – сказал я. – Кто тут, из тех, кого ты знаешь, самый сообразительный?

Шруссон теперь уже задумчиво почесал рыжую шевелюру. Он сделал это с таким видом, словно решал по меньшей мере математическую проблему тысячелетия.

– Если не упоминать вас, господин барон, то я думаю, что это господин Никер. Да, определенно, господин Никер. Глядя на его мудрый, многозначительный взгляд, можно сразу сказать, что в нашем графстве ум господина Никера стоит сразу на втором месте после вашего ума, господин барон. А, может быть, и в целом королевстве!

Никер в это время озабоченно разглядывал красные капли вина, пролитые на чудесную зеленую куртку. Я не назвал бы его взгляд мудрым и многозначительным, он был, скорее, раздраженным и однозначным.

– Вот что, Шруссон, – я говорил подчеркнуто спокойным тоном, – ты сюда пришел валять дурака? Я позвал тебя зачем? Чтобы ты морочил мне голову всякой чушью и чесался с видом философа, которого замучили блохи? Я задал тебе простой вопрос: кто в замке самый сообразительный? Не упоминай меня и моих людей. Отвечай прямо! Назови имя!

Бывший управляющий сразу подобрался и вытянул руки вдоль тела, видимо, чтобы избежать соблазна снова почесаться.

– Шруссон! – твердо сказал он и замолчал.

– Что «Шруссон»? – не понял Никер.

– Господин барон велел назвать только имя. Вот я и назвал, – вежливо пояснил бывший управляющий.

Никер поставил бокал с недопитым вином на стол.

– Арт, я прикажу спустить его с лестницы? Или ты хочешь лично вышвырнуть его в окно?

Если бы это зависело от меня, то я бы вышвырнул в окно половину жителей местных баронств.

– Пусть будет Шруссон, – сказал я. – Он сам вызвался, никто за язык не тянул. Вот что, Шруссон, теперь ты три раза в день будешь спускаться в подвал и отгадывать загадки сфинкса. Смотри, старайся! Вопросы есть? Нет? Иди.

Когда бывший управляющий отбыл, Никер сорвал с себя куртку и бросил ее в угол, видимо, решив, что ей уже ничто не поможет.

– Скажи-ка, Арт, – спросил он, – а на каком языке написано то послание, которое ты зачитал сфинксу?

Я в это время подошел к окну и наблюдал за тем, как во двор въезжает карета с гербовым орлом Праста, намалеванном на дверце. Что интересно, карету сопровождали мои люди из Лиго.

– На арамейском, – ответил я.

– Чего это вдруг деймолиты решили научить сфинкса арамейскому? – пробормотал Никер.

– Наверное, потому, что это язык старинных священных кни… – я не договорил, ведь происходящее во дворе удивило меня.

– Что там? – Никер тоже подошел к окну. – Ого! А она что тут делает?!

Там, внизу под окнами, из кареты вылезала Эмилия.

Я назначил новым, четвертым, десятником Ракшана. Того самого, который побывал в Алтайских горах. Он себя неплохо проявил, старался, и даже давал ценные советы по поводу боевых построений. Так что звание десятника, потерянное при увольнение со службы в герцогских войсках, снова вернулось к нему.

Ракшан всерьез обрадовался, благодарил, а затем предложил мне свою помощь в устранении Праста.

– Господин барон, Праст не оставит нас в покое, – тихо сказал Ракшан, когда торжественная часть церемонии назначения нового десятника закончилась и внутренний двор опустел. – Если позволите, я разберусь с ним. Во времена моей бурной молодости у меня был наставник, который промышлял не совсем благовидными вещами. У него я многому научился.

Я на миг задумался. Предложение выглядело заманчивым. Если Праста смахнуть с доски, то партия станет легче. Будь передо мной нормальный, честный противник, то я бы даже не стал рассматривать вариант его тайного убийства. Но Праст своими действиями перешел все границы допустимого.

– Каковы шансы на то, что тебя схватят, или кто-то узнает, что убийца – именно ты? – спросил я, спускаясь со ступеней, чтобы еще тише говорить с Ракшаном.

– Есть. Небольшие, – Ракшан ответил с сомнением, наклонив набок лысеющую макушку.

– Тогда тебе нельзя это делать, – решил я. – Война с Прастом началась потому, что Антуан убил его брата. Что же случится, если другого моего десятника заподозрят в убийстве самого Праста? Этак люди подумают, что я подстроил все с самого начала. Моей благородной репутации придет конец.

– Воля ваша, господин барон. Вы оцениваете риски и думаете о последствиях. Я же простой исполнитель, – Ракшан, видимо, согласился с моими доводами.