Даниил Аксенов: Вигнолийский замок

Я рванул к следующей двери, но она вдруг отворилась. В проеме возник большой краснокожий голем с короткими, но изогнутыми рогами. Его физиономия была лишена всякой приятности, а напоминала смесь человеческого лица с мордами волка и свиньи. Голема звали Саргатанас, и он служил у Вилли кем-то вроде секретаря.

– Господин Арт, – Саргатанас говорил баском, – Светоносный оставил вам письмо. Вот оно. Возьмите.

Никер за моей спиной прочистил горло. Он, наверное, волновался, мой бедный друг. Ему еще не приходилось сталкиваться лицом к лицу с демонами дядюшки Вилли.

Я принял большой лист из крепкой лапы голема, оснащенной длинными желтыми когтями. Судя по красивому и идеально ровному почерку, дядюшка написал это письмо собственноручно.

– «Дорогой Арт, – я принялся читать вслух, чтобы Никер все слышал, – ты, наверное, удивлен моим неожиданным поступком, но я рассудил, что пришло время. Последние месяцы я работал над улучшением своего тела. Оно, конечно, подходит для боя и для того, чтобы сеять панику, но привлекает слишком много внимания. С таким телом на людях не покажешься, как говорится…»

Я на секунду оторвался от чтения, потому что ярко представил себе, с каким сарказмом Вилли произнес бы эту последнюю фразу, а потом продолжил:

– «Я не мог оставить тебя без объяснений, ведь ты – мой самый надежный и полезный союзник. Потому сообщаю, что теперь у меня новое тело, и я обрел способность его изменять. Когда люди принялись истреблять агентов деймолитов, то невольно выписали мне пропуск в большой мир. Я уже не должен прятаться в подвале, опасаясь того, что деймолиты меня найдут. Не найдут, они утратили свое могущество».

– Черт! – выругался за моей спиной Никер. – Мы выпустили Сатану!

Я кивнул, соглашаясь, и возобновил чтение:

– «Я устал от сидения в подземельях и чувствую, что небольшое путешествие пришлось бы кстати. Мне хочется посмотреть на природу и, конечно, на людей».

– На людей! – прошептал Никер.

– Послушай, что дальше, – сказал я. – «Это должно помочь мне в моих поисках. Пришло время взяться за дело. Сначала я осмотрюсь, оценю объем работы и начну, пожалуй».

– Что он имеет в виду? – сдвинул брови Никер.

Я порывисто взмахнул рукой, чуть не выронив письмо.

– Что Сатана может иметь в виду под словом «работа»? Как ты сам думаешь, Никер?

Мой друг горько улыбнулся.

– Он собирается подарить вечную жизнь людям… некоторым людям. После чего они пожалеют, что вообще появились на свет… Знаешь, Арт, если деймолитов не будет, то люди ведь останутся один на один с дядюшкой.

Я кивнул и продолжил чтение:

– «Я не знаю, когда вернусь, может, через несколько месяцев. Ты живи, как и прежде, но помни, что мои подручные не умеют лечить, а ты и твой замок нужны мне в целости и сохранности. Рано или поздно ты придешь к выводу, что выполнил свою часть договора со мной. Пусть так. Однако моя половина договора не исполнена до конца. До встречи. Вилли…»

– А здесь что он имеет в виду? – Никер сам заглянул в письмо. – Что значит «Моя половина договора не исполнена до конца»?

– Там сказано, что он обязан оказывать мне поддержку, но не сказано, сколько это будет длиться, – ответил я. – Он очень щепителен в соблюдении договоров.

Никер взял у меня письмо, чтобы перечитать его. Я же снова подошел к макету гор. Нити-туннели пронизывали его вдоль и поперек, а большие залы напоминали бусины, нанизанные на эти нити. Я подумал, что победа над деймолитами превратилась в черт знает что. А ведь у меня с утра было радостно на душе, воспоминания об Эмилии и Виолетте почти не терзали мои мысли сегодня.

Я попытался отвлечься от мрачных дум другими воспоминаниями. Обычно это помогало. Я представил, как впервые оказался в этом мире, как увидел могучие дубы Вигнолийского леса. Мои молодость и неопытность не сумели погубить меня, а отступили, прошли. Может, лет через двадцать я буду о них жалеть, вспоминая того парня, кем я когда-то был. А ведь он был неплох, надо сказать. Дилемма выбора между одним злом и другим еще не мучила его. Он мог позволить себе быть веселым и жизнерадостным.

Внезапно новая мысль пришла в мою голову, и я усмехнулся. Она выглядела слишком парадоксально. Я подумал, что в мире, где царствует Сатана, только грешники имеют право на вечную жизнь.