Олег Николаевич Верещагин Клятва разведчика

Наверное, Юлька думала о чём‑то подобном. На свой пионерский лад… Потому что она вдруг… запела, звонко и отчаянно:

А ну‑ка – песню нам пропой, весёлый ветер,

весёлый ветер,

весёлый ветер!

Моря и горы ты обшарил все на свете

И все на свете песенки слыхал!

Каратели взревели и пошли на штурм…

…Мы не то что отбились, а заставили их залечь по периметру поляны. Юлька кашляла – пуля попала ей в живот – и сжимала пистолет. Я передёрнул затвор ЭмПи – пусто – и тоже достал «парабеллум». Юлька сказала:

– А я тебя любила. Только тебя, Боря… Сразу влюбилась, даже до того, как по морде дала, что ты меня поцеловал… – и снова запела, заставляя себя не кашлять:

Кто привык за победу бороться,

С нами вместе пускай запоёт:

«Кто весел – тот смеётся!

Кто хочет – тот добьётся!

Кто ищет – тот всегда найдёт!»

Я начал стрелять – они лезли на поляну. Сменил обойму, снова стрелял. Юлька содрогнулась, и я увидел, обернувшись, что в неё попали ещё раз – в шею, кровь брызгала струёй. Я бросил «парабеллум» и, обняв её, зажал рану ладонью. В мою руку изнутри толкалась кровь – толкалась убегающая Юлькина жизнь. Она зевала, уютно лёжа у меня на руках, и глаза у неё были спокойные и сонные. Нагнувшись, я поцеловал Юльку в мокрые от крови губы и тихо сказал:

– Дай мне по морде…

А когда распрямился – то увидел немца.

Он был огромен, этот атлет с рубленым лицом, шедший к нам от края поляны – молодой стройный офицер, решивший подать пример подчинённым. Форсисто примятая фуражка поблёскивала тусклым серебром. Настороженно смотрел на нас ЭмПи у бедра. А за ним поднимались остальные…

Немец подошёл к нам и остановился. Посмотрел на нас. Посмотрел вокруг. И, покачав головой, негромко сказал:

– О майн готт, дас ист киндер. Фир киндер, унд аллес… майн готт… [О боже, это дети. Четверо детей, и всё… о боже (нем.)]

– Ну что, – спросил я его, – как вам бой? То ли ещё будет…

Раздался выстрел – и офицер рухнул наземь, даже не дёрнувшись. Я повернулся – и увидел, как трое эстонцев с тупо‑злобными лицами колют штыками Сашку, сжимающего в руке пистолет.

Это он выстрелил. Ожил. Чтобы выстрелить во врага.

Они кололи его снова и снова, хотя теперь‑то он был мёртв уже точно…

– Борь, – прошелестела Юлька, – вот, – и я увидел, что у неё в руке граната. – Не оставляй меня им. Давай… вместе.

– Конечно, – ласково сказал я, прижимая её к себе. Они шли к нам – полицаи, эстонские каратели – а на краю поляны стояли трое егерей и смотрели на нас с холодным уважением. Я увидел, как один из них отдал честь – и двое других повторили его жест. Но мне было уже всё равно. Я обнял Юльку покрепче – и выпустил предохранитель гранаты, которую держал между своим животом и её спиной…

ЧТО ЭТО?!

НЕ НАДО!!!

Я НЕ ХОЧУ!!!

НЕ НА‑ДО‑О‑О‑О!!!

…Поляна была пуста. Шёл мелкий нудный дождик, неподалёку лаяла собака и взрыкивал никак не желающий заводиться двигатель. Девчоночий голос весело крикнул:

– Макс! Принеси!.. Пап, а чего он не несёт?!

Я встал, но тут же ноги подломились – пришлось снова сесть. Я не понимал, что произошло и не фиксировал происходящего. В голове остались обрывки мыслей. Кусты раздвинулись, показалась острая любопытная морда колли. Нашли?! С собаками… Следом появилась девчонка, одетая невероятно чудно, но весёлая и беспечная; она уставилась на меня и округлила глаза и рот, попятилась…

– Где немцы? – спросил я. Она попятилась дальше и закричала:

– Па‑па! Па‑ап!!!

А я вдруг всё понял. Стиснул зубы, но тоскливый вой прорвался сам собой и, запрокинув лицо к верхушкам осенних деревьев, я перестал его сдерживать, слыша, как прорываются в нём горькие слова:

– За что?! За что?! За что‑о?!

45

Борька молча смотрел в окно. Молчание было таким долгим, что я не выдержал и спросил:

– А дальше?

– Дальше… – неохотно ответил он, не глядя на меня. – Оказалось, что это дочка одного бизнесмена, они застряли на дороге около Кабанихи… Ну, они меня подобрали, отвезли в больницу – я сильно не в себе был… Потом навещали часто. Девчонка смешная такая… Ну, сразу наши понаехали, родители – маму тут рядом со мной и положили с сердечным приступом… Я тут же закосил под амнезию, даже в областных газетах писали про этот случай – парень был неизвестно где четыре с половиной месяца, вернулся странно одетый, имеет след зажившего огнестрельного ранения, ФСБ зомбирует подростков из военно‑патриотических клубов и использует их как снайперов и диверсантов по всему земному шару… Круто было. А правду я никому не рассказал, даже Вальке… Да и вообще, – он посмотрел на меня и усмехнулся, – выдумал я всё. А вы поверили? Если вы в музее закончили, то я прошу вас покинуть здание, у меня ещё работы полно. А вы и на автобус можете опоздать…