Андрей Самойлов - Последний переход

— Неудачные заготовки?.. — В забелинском голосе явно слышалась ирония.

— Может быть. И очевидно, кого-то из них ждёт скверный конец. А может, и нет. Может быть, мы, ставши многомерными, сумеем выручить их, этих бедолаг. Вообще... — Тут Княженцев озорно улыбнулся. — Вообще, оказавшись там, мы с изумлением увидим, что вернулись на круги своя. К системе Птолемея, условно говоря. На самом деле, Земля в центре мира — того мира, великого. Здесь-то, в четырёхмерном, мы видим маленькую планетку, затерянную в пустом, жутковатом космосе, который действительно не более, чем тень. А там — весь этот космос и есть бескрайняя Земля под новым небом, чудесным образом ожившая Вселенная!..

Егор вдохновился, заговорил быстро, слова запорхали торопливо, сбиваясь.

— ...Понимаете?! Мы и есть середина, самый центр мироздания — мы, люди и Земля! Вы знаете, только сейчас дошло: помните, эти чудаки всё лопотали — мол, «юго-восточные», «юго-восточные»... С автоматами!

Он с силой похлопал по цевью лежащего с ним рядом АКМ.

— Они их называют — автоматические ружья. Восьмая модель, — вспомнил Кауфман.

— Неважно! Всё равно — такие же... Теперь ясно, кто они такие, эти юго-восточные?

— Наши, что ли? — нахмурился Павел, догадываясь.

— Именно! — чётко приложил вывод Егор. — Кто-то уже ходит по параллельным мирам, совсем это не афишируя.

— А почему именно наши, русские? — вникал в проблему Аркадий.

— И те по-русски говорят... — Забелин стал чесать пальцем в ухе.

Княженцев щедро повёл рукой:

— Это второстепенно. Вы поймите — Земля, вот настоящий мир! Начало и конец всего, и узел всех миров! Отсюда путь и в светлые высоты и в мрачные теснины — она и чёрная дыра, она же и белая...

— Серая, — тихонько подсказал Аркадий.

Егор запнулся:

— А?!

— Серая, говорю. — Аркадий подмигнул ему. — Серая дыра.

Что-то Егор хотел ответить на это, да не успел — тормознул его Забелин.

— Ну всё, интеллектуалы! Поумничали — и за щеку. Теперь слушай, что я скажу.

И даже встал, одёрнул полы куртки, по-военному.

— Я, конечно, не берусь философски осмысливать всё это, — так сказал он. — В башке у меня, сами понимаете, не тот компот. Но что я знаю — то знаю! А знаю то, что если б не заткнул эту пробоину — пиши абзац, хоть в одномерном мире, хоть в десятимерном, хоть ещё в каком хитромудром. И потому никаких многомерных, никаких там сверхмиров пока больше не будет. Мне лично не нужна такая вечность на халяву! Ясно? Вот так. Равняйсь, смирно, отбой! И никаких дыр, чёрных, белых, сизо-голубых. Всё, хватит, надырявились, мудрецы, мать ваша курица! Тень вечности? Пусть будет тень. Пока я жив! Всё остальное — без меня.

Егор вздохнул — все философское долготерпение выразилось в этом вздохе.

— Товарищ капитан, — проникновенно молвил он. — Вот не быть тебе майором...

— Ну, я уж и в генералах побывал! — отбрил его Павел. — Да. Но мне хватает быть Павлом Забелиным! Большего мне пока не надо. И будь уверен — если я что-то сделал, то сделал качественно!.. Постарался. Так что шиш теперь всем потусторонним мирам, и параллельным, и перпендикулярным!

И в самом деле показал дулю.

Княженцев отмахнулся. А Кауфман вдруг сказал:

— Да нет. Не шиш.

Павел с Егором дружно воззрились на Аркадия.

— То есть?.. — пробормотал Егор.

Аркадий слегка прищурился.

— Вы помните, что покойница Клавдия Макаровна говорила?..

— Ну, она много чего говорила, — Павел сдвинул брови. — Ближе к делу!

— Ближе, — согласился Кауфман. — Тогда, в тридцать шестом, здешние девчонки забеременели неизвестно отчего — помните?

— Известно от чего, — теперь нахмурился и Княженцев. — От этой дряни кромешной. Дурные сны...

— Да, — сказал Аркадий. — И одна из них в деревню не вернулась. Вообще делась неизвестно куда.

— Куликова... — вспомнил Егор.

— Фрося, — подтвердил Аркадий. — Доходит?

Нехороший холодок пробежал по спине Егора.

— Ты хочешь сказать...

— Чушь! — резко выкрикнул Павел.

Но поражённый Егор точно не услышал.

Как просто... — пронеслось в его мозгу.

На самом деле — как же просто! Может быть, где-то по Земле давно уже ходит никем не узнанная иная сущность в обличье человека, рождённая земной женщиной...

И тут другая мысль пронзила его — да так, что он чуть не вскочил. Дёрнулся. Друзья взглянули с удивлением.

— Чего ты? — сердито спросил Забелин.

— Господи... — проговорил Егор. — Это же... это что ж выходит, какая-то жестокая пародия на непорочное зачатие? А? И что это тогда...