Андрей Самойлов - Последний переход

— До свиданья, — пожелал Юра. — Кто знает, может ещё встретимся. Поэтому: до свиданья.

Павел промолчал, и Егор легко расшифровал его молчание: «Ну, это вряд ли». А затем Забелин всё-таки сказал:

— Счастливо оставаться.

И все — Егор, Юра и Аркадий — рассмеялись над нейтральностью ответа. И, смеясь, Егор произнес свою любимую приговорку:

— Ладно... Поживём — увидим!

Таковы были олова, завершившие пребывание трёх россиян в других мирах. А что стало дальше — вот оно, дальше.

Егор ощутил весомый подзатыльник, а затем всеми ладонями и коленями ткнулся в нечто упругое и крепкое. От неожиданности он едва не повалился на бок, но удержался; и тотчас же по этому боку больно чиркнуло железом.

Мысль философа сработала конкретно, безошибочно. «Автомат», — понял он.

И понял мигом, что он — в своём родном мире, упругое под руками и ногами — почва и трава, сам он стоит на карачках на лесном склоне, внизу озеро с тёмной водой, а над головой — небо. Не такое роскошное, как давешнее, но родное, знакомое!.. «Хреновенький, да свой!» — вспомнилась ни с того ни с сего присказка соседки по дому, всегда поддатой развесёлой бабы.

Своё! Княженцев жадно хватанул воздух и ртом и ноздрями, скинул автомат на траву. Затылок и бок слабенько саднило, Егор сел и энергично потёр голову сзади рукой. «Оброс», — подумал он.

Сзади послышались возня и пыхтенье. Обернулся: Забелин с Кауфманом, живые и здоровые, барахтаются точно так же, как он.

— С возвращеньицем, космонавты, — приветствовал он их. — Трансценденталы!

— Бла... благодарствую-с, — прокряхтел Павел, борясь с самим собой. И не совладал-таки, повалился башкой вперёд.

Егор не удержался, расхохотался.

Аркадий оказался удачливее: он с гравитацией справился, осторожно присел на пятую точку.

— Правда, как после невесомости, — согласился он.

— Фу ты, — буркнул Павел и сел наконец. — Гадство гадское.

Княженцев осмотрелся. Всё точно: таёжный холм, поляна, знакомец-дольмен. Озеро Зираткуль. Дома! Вернулись.

— А ведь мы вернулись, мужики, — сказал он негромко.

— Ещё бы! — Павел усмехнулся.

Только вот улыбка была его грустная. Не сияла в ней радость возвращения... да и ничего, собственно, не сияло.

Суровость осознания была в ней.

И Княженцев понял это. Уставился на приятеля с ироническим прищуром.

— Синьор, — позвал он. — Во многом знании — многая печали?..

— Да уж, — без всякой шутки ответил Забелин. — Опечалишься тут.

Аркадий же не стал словесно играться. Сказал просто:

— Паша, слушай... Тебе там открылось нечто?

— Нечто. — Павел кивнул. — Открылось, догнало, да ещё раз открылось. Аж пот холодный прошиб.

Егор почувствовал, что иронизировать больше не надо.

— А если серьёзно, — сказал он.

— А серьёзней некуда, — ответил Забелин спокойно. — А вы что, разве не заметили?

Спрошенные переглянулись.

— То есть... что мы там увидели? — осмотрительно уточнил Княженцев.

— Ну да.

— Ну что... Аркадий, ты что скажешь?

Аркадий сказал. Хорошо сказал — внятно, толково, по делу. Павел выслушал, после чего на Егора посмотрел вопросительно.

Тот руками развёл:

— Мне нечего добавить. Всё так.

— Да. — Павел хмыкнул криво. — Всё так. Значит, одному мне такое счастье...

— Нет, Пашка, — сказал Егор искренне. — Ты вот скепсис какой-то нагоняешь, а ведь это у тебя талант!..

Забелин и не спорил: талант, верно.

— Вот видишь. Это же... чудо, диковина! Я, знаешь, только там допёр, отчего это всё вокруг нас закрутилось. Мы-то, три мудреца в одном тазу, ломали головы — а оказалось, что вся кутерьма из-за Павла Васильича! И никто другой здесь просто ни при чём!..

— Я тоже понял, — улыбнулся Аркадий.

— Что нечисть взвыла именно от его появления?

— И не только.

— А что ещё? — брови Егора приподнялись.

— Да то, что она ничего ему не могла сделать. Бессильна была. И нам заодно, как самым близким. А не будь его, сожрала бы нас и даже не поперхнулась, только косточки выплюнула. Мы этого не знали. А она знала! Она поняла.

— Да, — кивнул Княженцев. — А знаете, до меня лишь теперь — лишь теперь! — дошло, почему Пыжов так странно себя вел при встрече с нами. В принципе, если зона знала, что мы для нее опасны — а она знала! — это верно, она бы нас кончила, и дело в шляпе. Что она, вообще-то, и попыталась сделать — на реке. Помните, мы потом говорили... ты, Пабло, говорил: мол, это еще чудо, что мы не пошли ко дну, а один только Семен... Помните?