Павел Нечаев: Свобода от, свобода для

— Цунами. Сейчас будет цунами, — произнес рядом Вайнштейн. Голос у него был довольный, у психа чертова: сбылась мечта идиота. Скоро мы увидели огромную, в несколько этажей высотой, приливную волну. Она шла стеной, играючи подминая под себя стоящие на рейде корабли. Волна обрушилась на берег, захлестнула порт и нижний город. Поднимая фонтаны брызг, заваливались друг на друга башни портовых кранов, точно отброшенные пинком капризного ребенка яркие цветные кубики, разлетались контейнеры. Сверху все это казало чем-то ненастоящим, хотя разум, точнее его забившиеся куда-то в угол жалобно скулящие остатки, подсказывал, что все это — взаправду. Не блокбастер, не фильм катастроф, что бы ни случилось, а по-старому уже не будет, доигрался хрен на скрипке.

Я услышал сзади какой-то шум, и медленно обернулся. Это Вайнштейн открыл багажник, и доставал оттуда раскладные кресла для пикника. Увидав этот чистой воды сюр, я ущипну себя за руку, чтобы удостовериться, что все это мне не снится. Вайнштейн расставил кресла у края площадки, извлек из рюкзака бутылку коньяка, затем неторопливо, по одному, стаканы, и пафосно сказал:

— Помянем старый мир, земля ему пухом.

— Да пошел ты, Вайнштейн, — разозлился я, — нашел время пить!

— А что? — уже нормальным голосом сказал он. — Давай выпьем, может, такого шанса нам больше не представится. — В его словах был резон. Безумие — да, но все же.

— А, черт с тобой, — я сел рядом с ним и немедленно выпил. И мы еще долго сидели так, поминая провалившийся в тартарары мир. Не без помощи коньяка, шок прошел, и я даже порадовался за нас: остались живы, руки-ноги целы, машина есть — живем.

Как выяснилось, сильно пострадали только несколько районов. Вообще, Земля Отцов сравнительно легко отделалась, как мы потом узнали, прошедший Песец лишь зацепил нас кончиком своего пушистого хвоста, а оттоптался на других. За океаном, в Империи, огромный кусок тамошнего материка просто прекратил свое существование. Всю планету тряхнуло так, что во многих местах камня на камне не осталось, облако вулканического пепла накрыло планету, миллиарды тонн вулканических аэрозолей поднялись в стратосферу. Как писали в сети, такого не случалось десятки тысяч лет, и в прошлый раз это закончилось ледниковым периодом. Земля Отцов, хоть и располагалась на каком-то там разломе плит, отделалась сравнительно легко. Во многих местах обрушились дома — кривострой, он и есть кривострой, кое-где разошлась земля, но, в основном, все осталось как было.

Но все это было потом, а тогда, прорвавшись домой через засыпанный обломками город, мы радовались тому, что наш дом уцелел, да и соседние тоже стоят, ничего им не сделалось. Трущобы — трущобами, а домики оказались прочнее, чем новострой-кривострой. Вот вам и стандарты сейсмоустойчивости — столетняя халабуда стоит, а высотка-новостройка о шестнадцати этажах в труху. Даже приливная волна-цунами, оказалось не такой высокой и всеразрушающей, какой могла бы, не будь Срединное море внутренним. Почти сразу она потеряла свою силу, и разрушения ограничились прибрежной полосой.

Разбирать завалы никто не стал, расчистили кое-как центральную улицу района, по которой даже пустили автобусы, но было понятно, что все это ненадолго. В воздухе витало ощущение скорого развала. Через несколько дней вернулось электричество, заработала сеть. Значительные ее куски не работали, но кое-что функционировало, децентрализация серверов сыграла свою роль, сеть ведь и зародилась в рамках подготовки к ядерной войне. Тогда же заработала и сотовая связь, и тут же мне на сотовый пришло сообщение — повестка по форме восемь.

Форма восемь означает — родина в опасности, всем идти на фронт. Мобилизация. В окно я видел, как соседские мужики с тюками тянулись к автобусной остановке, я тоже засобирался. Вайнштейн, подпирая стенку, отпускал ехидные комментарии:

— Давай-давай. Иди, подставляй лоб за чмуликов. Таких, как ты, всегда имеют, хоть подумал бы, ведь сколько книжек прочел, и все без толку.

— Я присягу давал, — проворчал я, продолжая складывать сумку.

— Присягу, — слово «присяга» Вайнштейн протянул с таким презрением, будто произносил название венерической болезни. — Присягу он дал, лопух. Как же вас, баранов, легко обмануть. Стоит вам произнести на плацу десяток ритуальных фраз, и вы бесплатно готовы отдать то, что при других обстоятельствах ни за какие деньги не отдали бы.

— Слышал я уже этот спич, — спокойно возразил я, — ничего нового ты мне сейчас не сказал.