Олег Верещагин Воля павших

Закрыв за собой дверь, я решил всё-таки заняться осмотром ман-сарды. Даже если для этого мне придётся взломать дверь! Не знаю, чего уж меня так заело, но я зло протопал вверх о лестницам и остановился у коричневой двери, обитой дермантином, как во многих городских кварти-рах.

Замок тут был не врезной, а висячий - могучий, в чешуе ржавчины, из тех, для которых - знаете? - ключи делались с дырочками. Сейчас та-ких не делают, кажется, а на этом замочке под слоем ржавчины вполне могло быть клеймо Тульского Императорского Оружейного Завода. Во всяком случае, делали его, похоже, из отходов танковой брони, и он наг-лядно демонстрировал собой несокрушимость тоталитарного строя.

Примерно с минуту я с ним повозился - просто так, ради интереса. Подёргал дужку, исследовал утопленную в дверь и косяк скобу с пробоя-ми. Похоже, она готова была "сопротивляться всем видам взлома", как пишут в рекламе, ближайшие четверть века..

Я перешёл к дверным петлям. Их не было. Ну, они были, конечно, но прятались где-то в дермантиновых глубинах. Я расковырял складным ножом обивку. Хренушки, не в дермантиновых, а в стальных - под дерма-нтином серела хмурая металлическая поверхность.

Теперь я был уверен, что за дверью - всё самое интересное, что только может быть в этом доме. Не знаю, что - коллекция оружия, секре-тные документы КГБ,золотые червонцы... Но что-то, очень дорогое деду. Мысли о предстоящем ночном одиночестве отодвинулись даже не на за-дний план, а за горизонт. Я вылез из рубашки, повесил её на перила лес-тницы и, отойдя на шаг, окинул дверь мрачным взглядом.

Стоп. Самое простое - с разбегу биться в эту конструкцию телом, пока не посинеет. Тело, конечно. Но ГОРАЗДО умнее - подумать. Дед ведь как-то входил туда? Жил он в доме один. Умер внезапно. Значит, по идее, ключ не должен быть запрятан так уж хитро... Хотя - с другой сто-роны! - может, он клал ключ в место, казавшееся ему вполне обычным. А для других - век не найдёшь...

Звонок у парадной двери раздался до такой степени неожиданно, что я без преувеличения подпрыгнул и обернулся. Звонок повторился - короткий, деликатный, но как бы предупреждавший, что посетитель не уйдёт, пока ему не ответят.Проще всего, кстати, и было бы - не отвечать, но я внезапно рассердился. Кто-то будет там трезвонить, а я - стоять на лестничной площадке МОЕГО дома, обливаясь потом и ждать, когда он соизволит уйти?! Чёрта с два!

С нарочитым грохотом я спустился по лестнице, сунулся не в тот коридорчик, вернулся и открыл дверь как раз когда визитёр поднял руку, чтобы позвонить в третий раз. Вместо этого перед ним предстал я.

Он удивился, это точно. Но я не знаю, кто удивился больше.

Человек, стоявший на парадном крыльце,был гигант. Во мне - метр семьдесят восемь,для своих лет я очень и очень высокий и вовсе не хли-пкого сложения. Так вот он был выше меня на голову. Нет, больше. Но дело не только в росте. В дверь этот неожиданный гость вряд ли смог бы пройти иначе, чем боком. И при виде его в моей памяти всплыла строчка из "Борьбы за огонь" Жоржа-Рони Старшего: "На его груди могла улечься пантера." Могла. Запросто. И не одна, а с выводком.

Кожаной курткой, потёртыми джинсами и офицерскими сапогами гость напоминал байкера или ещё кого-то неформала. Сходство усили-вали диких размеров и густоты усы, заложенные (!!!) за уши. Но в самом лице ничего неформального не было. Напротив,оно было весьма офици-альным и жутковатым - грубо загорелое, с длинным шрамом справа. Ли-цо человека,который всю свою жизнь проводит на свежем воздухе. В том числе - на очень свежем.

-- Здравствуйте, - наклонил он голову, и в его речи тут же проскользну-

ло что-то, из-за чего она казалась неуловимо странной. Хотя я и не смог бы объяснить, в чём эта странность...

-- Здрась, - рассеянно вякнул я. - Вам кого?

-- Я хотел бы видеть товарища генерал-майора. Товарища Марычева, -

сказал он, и я понял, что визитёр говорит про деда.

-- А вы кто? - бесцеремонно спросил я, рассматривая его в упор.

-- Я друг его старых сослуживцев, - терпеливо и спокойно ответил усач.

- Так товарищ Марычев дома?

Он говорил безупречно вежливо - никаких "позови его,мальчик" или "это тебя не касается, пацан",хотя меня это и правда не касалось. Поэто-му я и не стал задавать больше вопросов, а просто ответил:

-- Вы извините... вы, наверное, были в отъезде, но дедушка, к сожале-

нию, умер.

Впервые в жизни я увидел, как у человека каменеет лицо. Только что было живое, хотя и странноватое.И вот - каменная маска, даже глаза застыли, словно кусочки серого гранита. Мне даже жалко его стало, хотя я и не сам не понял, почему.