Виктор Глумов - Легенды Пустоши

Никому не показалось странным, что с утра мобильная связь работала с перебоями.

Никто не придал значения тому, что обеспокоенные кошки метались по квартирам в поисках укрытий и нервничали собаки.

Миллионы аквариумистов всего мира с недоумением констатировали, что одни рыбки бились, охваченные непонятным рыбьим психозом, а другие всплыли кверху брюхом.

Старики с раздражением хлопали барахлящие телевизоры и бранились — но ведь ничего страшного, бывает!

Молодежь разбрелась по скверам и, попивая прохладительные напитки, радовалась теплому выходному.

А сотрудникам полиции и «Скорой помощи» было не до размышлений — они не справлялись с лавиной вызовов.

Мик толкнул дверь подъезда и шагнул из сырого полумрака в ласковый майский день. Тепло стало внезапно; забивая выхлопные газы, пахли юная трава и цветущие яблони. Клейкие листья разворачивались и тянулись к солнцу. Мик потер слезящиеся глаза, перехватил поудобнее гитару и, улыбаясь, зашагал к соседнему двору, где жил Борька Годзилла, которого тоже утомила подготовка к ЕГЭ, и он жаждал весны, тепла и праздника.

Миновав детскую площадку, оккупированную горластыми малышами и их мамашами, Мик хлопнул щербатой дверью и взбежал на второй этаж. Борька открыл прямо перед носом — маленький, щуплый, синюшный, со впалой грудью, похожий на больного цыпленка.

— По чайку? — спросил Мик, стянув кеды и прислонив гитару к стене у входа. — Предки где?

— На даче, — пискнул Годзилла из кухни, загремела посуда. — Тебе везет: мать типа модельер, шьет чего-то, отец — адвокат, вечно их дома нет. Сегодня тоже, да?

— Ага, — ответил Мик и занялся ноутом Годзиллы, стоящим в кухне на подоконнике. — Я музыку поставлю. Можно?

Единственному другу Годзиллы было можно все и всегда — так хилый парнишка с самого первого класса расплачивался за благосклонность Мика, рос в его тени и был доволен. Впрочем. Мик своей властью не злоупотреблял, ведь Борька — отличный парень, да к тому же талантливый.

За окном шелестела трасса, вопили детишки, полная женщина, похожая на маму Мика, выбивала ковер. Глядя на нее, Мик задумался. Приоткрыл форточку.

— Чай готов, — вернул его в реальность Борька. — Чё-то ты, друг, потерянный какой-то.

— Учеба съела мозг. — Мик придвинул свою чашку и положил три ложки сахара. — Видишь — глаза красные, вытекут скоро.

Борька надел очки, прищурился и сказал:

— Ага. Да чего нам бояться? Мы умные. Если мы нормально не сдадим, то никто не сдаст. Я песню новую сочинил, ща попьем — сыграю. Ты оценишь!

Поглощенный предвкушением Борька шумно отхлебнул из чашки, еще отхлебнул. Глянул поверх плеча Мика в окно и вскочил, опрокинув стул; трясущимся пальцем указал на улицу. Холодея, Мик поднялся. В затылок из форточки дохнуло горячим, взлетели и коснулись плеч золотистые шторы. В комнате потемнело. Борька, слепо шаря перед собой руками, шагнул вперед. Еще шагнул.

Мик наконец обернулся: женщина, выбивавшая ковер, две девчушки лет двенадцати, выводок бабок на лавочке, мужик с пуделем на поводке — все задрали головы к небу и разинули рты. Небо напоминало огромную черно-сизо-бурую воронку, вращающуюся по часовой стрелке. В центре ее зияла дыра.

И длинными щупами, столбами темноты, тянулись от краев воронки вниз смерчи. Два. Четыре. Шесть.

Завизжал пудель, рванулся и обмяк на поводке. Заорал Борькин кот Беляш и с разгона всем телом ударился в стекло. Запертые в квартирах домашние питомцы выли, клекотали и скулили на тысячи голосов. Воронка раскручивалась, разворачивая темные «рукава» к пока еще синему горизонту.

Ползли вперед смерчи. Мику показалось, он слышит гул.

— Ч-чт-то это? — Борька пятился, пока не уперся спиной в дверь. — Ураган? Торнадо?

Мик покачал головой и отступил — вовремя. Мощный порыв ветра ударил в окна, и форточка разлетелась осколками. Зазвенели стекла. На улице заголосил малыш. С трассы донеслись визг тормозов, глухие удары и мат.

А потом пол вырвался из-под ног.

«Мама!» — в ужасе подумал Мик.

Нервно поглядывая на часы, Елена следовала за парнем в огромных наушниках. Удобный парень — плечист и широк, еще шире ее. На эскалаторе Елена выглядывала из-за его спины, рассчитывая увидеть Игоря. Точнее, надеясь, что его здесь не найдет.

Ступила с эскалатора на платформу и поспешила укрыться за колонной. Нужно оставаться незамеченной. Игоря здесь нет. Он не мог так поступить с женщиной, которая отдала ему лучшие годы жизни, двоих детей родила! Кровь колотилась в висках, под мышками стало мокро. Пальцы терзали кожаную сумочку ручной работы — раньше Елена считала аксессуар вершиной своего мастерства и берегла, но сейчас забыла обо всем.