Виктор Глумов: Легенды Пустоши

А вот и муж — в середине зала, с цветами! Вздохнув, Елена прижалась к колонне. С цветами!!! Стервец! Нет, чтобы жене подарить, нет, чтобы с сыном готовиться к тестам да ремонт в квартире нормальный сделать, в конце концов! А он таскается со шлюхами! Кобель!

И когда на курорт отправлял в Египет, а детей — в Крым, небось с любовницей на супружеском ложе кувыркался! И когда в Австрию путевку покупал, не работал он, а баб водил! Интересно, какая она, его любовница? Воображение Елены нарисовало сучку крашеную в мини-юбке, душа сжалась в болезненный комок. Как можно! У него же обязательства — дети. Надо было еще одного рожать, тогда точно никуда бы не делся. А сейчас поздно, Мишка с Надей уже взрослые, не удержат его.

Климакс на его голову! Тогда точно никому не будет нужен.

В тоннеле загрохотало. Проклятый кобелина напрягся, повернулся к тормозящему поезду, куда устремился народ. Так, значит. Значит, из Выхина эта стерва едет. Ну, сейчас она появится — сумкой по роже ее размалеванной. Ногтями нарощенными — по щекам. Выцарапать глаза ее бесстыжие, под поезд стерву толкнуть! Такие не должны жить!

Он приехал раньше — просто не мог оставаться дома, Лена так и сверлила взглядом, фыркала, что тот чайник, бурлила кастрюлей борща. И Гарик сбежал. По дороге купил цветов, спустился в подземку. Яна будет минут через десять-пятнадцать, а может, и опоздает. Он простит — он все готов Яне простить, сильной, самостоятельной, нежной Яне.

Конечно, нехорошо. Достойно осуждения. Конечно, в глазах общества… Коллеги Гарика не заморачивались этой темой: семья семьей, а должны быть у мужика радости, любовница. Семья — это обязательства. Вот и весь морально-этический конфликт.

А Гарик извелся. Уже несколько лет, выступая адвокатом на бракоразводных процессах, он места себе не находит — в каждой обманутой жене видит Лену, в каждом оступившемся муже — себя. Одно время казалось: поступи по-мужски, уйди от жены, ты же не бросишь детей, да и не такие они маленькие… Теперь не такие маленькие, а три года назад Наденьке было пятнадцать, сложный возраст, а Михе — только тринадцать, тоже не подарок.

Лена вечно занята в своем ателье, бизнес идет ни шатко ни валко, Гарик целыми днями пропадает на работе, а с детьми надо заниматься. Вот сегодня, в законный выходной, воскресным днем, сел бы и погонял Миху по математике. С Надей поговорил бы по душам — девочка, кажется, переживает возрастной кризис.

Огибая замершего с букетом в руках Гарика, мимо спешили люди. Мелькали макушки самых разных цветов — из-за своего роста Гарик на большинство прохожих смотрел сверху вниз. Подъехал поезд с «Рязанского проспекта», Гарик напрягся, всматриваясь в пассажиров, но Яны среди них не было.

И все-таки он имеет право на счастье.

Он никого не обделил и никого не обокрал. Его отношение к Елене и детям не изменилось, как не любил он жену, так и не любит, давно уже чувства прошли, сейчас и не поймешь, были они, нет… А с Яной хорошо. Яна ничего от него не требует, они просто счастливы рядом.

Правда ведь?

Яна — сильная, Яна — храбрая, майор полиции, красавица и умница. Яна все понимает, понимает, что не уйдет Гарик от своей семьи, что у него обязательства.

Вечером он будет дома. Проверит математику у Михи. Приготовит ужин. Поговорит с Надей — она необычная, выделяется из толпы, да, с ней трудно, но Надя — хорошая девочка. Тренькнул телефон, Гарик прочитал эсэмэс: «На „Выхино“, буду через 3 мин».

Мигнул свет. Загорелся снова — тусклый, дрожащий. Окружающие замерли, по платформе пронесся дружный вздох. Гарик убрал телефон в карман и вытер о брюки вспотевшую ладонь.

— Уважаемые пассажиры! — раздался голос из динамиков.

И тут же прервался. Потому что свет погас, на этот раз — надолго. Гарик от неожиданности уронил букет.

Стася, Васька и Надя расположились в сквере. Солнце припекает, до экзаменов — две недели, делать нечего, а погода шепчет.

— Может, в лес? На шашлычки? — предложила Васька и щелчком отбросила бычок.

Сидящая рядом с ней на спинке скамейки, как на жердочке, Надя положила подруге руку на колено и слегка сжала обтянутую джинсой упругую плоть. Стася захихикала. Ковыляющая мимо бабка злобно зыркнула на девчонок и сплюнула в сторону. Надя нагло улыбнулась.

— Так тачки нет, — сказала Стася Ваське, — Надя же папину машину разбила.

— Не разбила, млять, а слегка тюкнула. — Надя притянула к себе Васю и зарылась лицом в ее волосы, черные, пушистые, пахнущие ромашкой. — Но факт: тачки нет. А на себе переть — вломы.