Александр Шевцов: Мы из будущего

— Так и есть, блиндаж. Ты, Борман, как в воду глядел.

Борман придержал его за плечо.

— Не суетись и руки свои не тяни…

За другое плечо Спирта схватил Череп:

— Да, давай чтобы все по-честному. А то одни копают, а другие по карманам шарят.

— Ты на что намекаешь, дятел? Ты видел, чтобы я себе что-то оставил?

— Если бы увидел, то здесь тебя бы и зарыл.

— Да ты, блин, кто, в натуре…

Череп резко развернул за плечо Спирта и замахнулся кулаком:

— В натуре кум в прокуратуре!

Борман оттолкнул Черепа в сторону.

— Тихо. Разборки не нужны. Сейчас все вместе работаем дальше, потом все вместе смотрим, ясно?! Делим по справедливости. Кто что зажилит, того здесь и уроем. Все, снимаем бревна.

Череп и Спирт обхватили с двух сторон бревно и откатили его в сторону. Борман и Чуха взялись за следующее. Через полчаса верхняя часть блиндажа была разобрана. В его сухом чреве, куда более полувека не заглядывал свет, находились скелетированные останки шести человек: женщины, вероятно медсестры, офицера в кожаной тужурке и хромовых сапогах и, судя по бедной амуниции, четверых рядовых солдат. В центре блиндажа стоял стол и сколоченная из досок лавка. Снаряд попал в угол блиндажа, обвалив одну стену. Находившиеся в нем погибли на месте.

Борман оглядел своих подопечных, они волновались, предвкушая наживу, но дисциплинированно ждали команды.

— Ну все, смотрим, чего накопали. Только аккуратно, чтоб не взлететь с ними.

Спирт рванул к женщине.

— Жаль, аптечка плохо сохранилась. — Он усмехнулся и подмигнул Борману: — А командир по «кубам» капитан.

— Судя по кожанке — комиссар. — Борман раскрыл кобуру. — Наган как новенький. Тут сухо, как в склепе, вот металл и держится.

Умелым движением он открыл барабан.

— Заряжен, все патроны на месте. Вот же воевали, суки, — за Родину, за Сталина… ни одного выстрела по врагу.

— Видать, хотел отсидеться с бабой в укрытии — агитатор, но боженька все видит.

С угрюмым сопением Череп и Чуха осматривали карманы остальных убитых. Череп разочарованно выпрямился.

— Солдатня. Пацаны, тут голяк. Никакой это не штаб. Даже часов и обручалок нет. Ну полное говно.

Следопыты разочарованно переглянулись. Череп подошел ближе к Борману и, не сводя глаз с нагана, спросил:

— А за сколько ствол уйдет?

— Да погоди ты… уйдет. Ищи, может, еще что есть.

Череп с неохотой взял в руки лопату и пошел копать в обвалившийся угол блиндажа. Чуха сел на землю, опустив голову. Ему хотелось плакать — он почувствовал приступ острой жалости к себе, все его мечты о личном обогащении грозили так и остаться мечтами.

— Две недели, как папы Карлы рыли. И один наган. Алес капут. Я сдох. Не могу больше. Хочу домой.

— Не ной, и без тебя тошно. — Спирт сплюнул и пнул ногой ближайший скелет — ветхая ткань гимнастерки лопнула, обнажив ребра.

Неожиданно в углу, там, где копал Череп, раздался скрежет — лопата наткнулась на что-то металлическое. Череп поднажал, снимая пласт за пластом. Следопыты молчали, боясь спугнуть удачу. Из земли все явственней выступал металлический ящик. Череп не сдержался, отбросил лопату в сторону и попытался вытащить его руками.

— Тут сейф какой-то!

Спирт обхватил ящик с другой стороны:

— Так, родимый, чего же ты спрятался? Давай, давай его сюда.

— Да погоди ты, тяжелый, гад. На ногу не урони.

Борман, не скрывая радости, похлопал Черепа по плечу:

— Я же говорил, ищи, как сердцем чуял. Конкретно подфартило.

Чуха как ни в чем не бывало нетерпеливо приплясывал рядом:

— Ну, что там? Чего копаетесь?

— Отвянь, ты домой уже ехал.

— Пацаны, чую, что нам в натуре повезло. — Череп поднатужился, и ящик сдвинулся с места.

Следопыты оттащили сейф на середину блиндажа. Борман похлопал ладонью по его ржавой крышке.

— Хорошо бы орденов побольше. Если на гимнастерках наград нет — значит, тут хранили.

Чуха, не дожидаясь указания, быстро сбегал к палатке за ломом, которым и поддели изъеденную коррозией дверцу. Проржавевшие петли не выдержали, дверца открылась. Спирт жадно перерыл ворох пожелтевших бумаг.

— Да тут одна макулатура. Документы, бланки. Что за люди — умереть по-человечески не могут. Не думали они о потомках.

Спирт выгреб груду документов на землю, раскидав их ногами. Ничего ценного не было, одна «макулатура». Череп поднял толстую стопку бланков наградных листов и недоуменно повертел пожелтевшей бумагой:

— Борман, а это продать нельзя?