Александр Шевцов - Душевное пение. Основные понятия и упражнения для освоения

Составитель и автор комментариев М. Смирнова.

© Александр Шевцов, 2018–2022.

© М. Смирнова, комментарии, 2018–2022.

© Издательство «Роща», 2022.

Издание предназначено к прочтению лицам, старше 12 лет.

izdatelstvo.roscha@yandex.ru

roscha.store

Это учебное пособие создано в помощь всем, кто хочет понять и освоить искусство Духовного пения.

Владимирское Духовное пение – традиция, которой владели мазыки. Они называли своё пение также Душевным, Сердечным, Совместным.

В этом пособии собраны авторские материалы и главы из книг А. Шевцова (также известного под псевдонимами А. Андреев и Иван Скоморох), раскрывающие ряд основных понятий Духовного пения: звучание, умение слышать и слушать, традиционное видение тонкого состава человека, народное и душевное пение, гудошничанье, позволение, совместность в пении и другие.

М. Смирнова,

составитель

Исследование Владимирского Духовного пения ведётся на занятиях А. А. Шевцова и семинарах НП Возрождения Народной Культуры «Малая Медведица». В основе обучения лежат знания, которые были получены Александром Шевцовым (Алексеем Андреевым) у стариков-мазыков.

Ниже мы приводим часть главы «Духовное пение старой Руси. Старики» из книги Алексея Андреева «Очерки русской этнопсихологии». В ней автор рассказывает о своём знакомстве с этим древним искусством.

Все время, пока я был у офеней, я все хотел найти то, на что настроился, и в результате просмотрел многое из того, что мне предлагали. Вот так произошло и с их пением. Поют себе старички и поют. А у меня с детства вместо слуха лишь страх петь. А когда эти проблемы снялись, было уже поздно. И вот теперь нам приходится все восстанавливать по крохам. Мы сумели разыскать многие из их песен. Впрочем, в их репертуаре было не так уж много особенных песен. Они пели любые песни, которые пелись. Гораздо специфичнее была их манера исполнения. Онато и есть главная тема этой статьи.

Свое пение мои старички называли Духовным. Я долго не обращал внимания на то, как они пели. Для меня это был своего рода фольклорный довесок к «настоящему». Но однажды летом 1989 года в одной деревушке Ковровского района мне удалось собрать вместе сразу троих, причем, одну бабушку, тетю Шуру, я приволок аж из Савинского района. В какой-то момент они решили спеть на три голоса, «как раньше», но сначала как бы распевались. Благодаря этому я впервые имел возможность не только услышать их «духовное пение», но и увидеть саму систему входа в состояние такого пения. Они запели какую – то народную свадебную песню, которую я пока еще больше нигде не встречал. Я внутренне заскучал и приготовился пережидать время, пока снова не представится возможность задавать вопросы об офенском прошлом. Начало сразу же не заладилось, наверное, потому что они давно не пели вместе.

На мой взгляд, им надо было просто поспеваться, но Поханя, как они звали хозяина, сказал тете Шуре: «Позволение, Егоровна, позволение…» Я ничего не понял, но она кивнула и приступила еще раз. Очевидно, у них опять что-то не задалось, потому что Поханя опять остановился и сказал своей жене: «Ну-ка, Кать, побеседуй с ней. Не в позволеньи идет…» Бабки тут же как-то перестроились, будто вырезали свой собственный мирок, замкнулись друг на друга, и я услышал после нескольких незначительных фраз о самочувствии, как Тетя Шура рассказывает о том, как к ней не так давно приезжали с радио и записывали на магнитофон ее пение. Сумели уговорить, хоть она и отказывалась. А она после них разнервничалась, потому что это, может быть, грех. Я не смог тогда понять, почему она считала то пение грехом, а это нет, но она рассказала, что чуть ли не дала себе слово вообще не петь больше. «Так чуть ли или дала?» – тут же спросила ее тетя Катя. Тетя Шура засмущалась, а потом призналась, что решила больше не петь совсем, как только Поханя с тетей Катей умрут. Все засмеялись. Ей было около 85 лет в это время, и я понял по их смеху, что хозяева старше.