Джеймс Баркли: Эльфы. Во власти тьмы

— Все кончено, Истормун, — сказал Штайн, и голос его гулким эхом прокатился над застывшей в ошеломленном молчании площадью. — Ты низвергнут.

— Вы не можете убить меня, — злорадно оскалился Истормун. — Даже будь вас втрое больше, вам все равно не набрать и половины той силы, что понадобится для этого.

— Да, но мы можем ослабить тебя и выбросить из этой реальности.

— Но я вернусь, снедаемый одним-единственным желанием — скормить ваши души демонам.

— Да будет так, — ответил Штайн. — Начали.

Его маги окружили Истормуна, черное пламя которого явственно теряло силу. Он совсем погасил его и сцепил руки перед грудью. Ауум увидел, как между ладоней у него вспыхнул ярко-синий огненный шарик.

— Сильнее! — призвал Штайн.

Его маги развели руки в стороны, и Истормун закричал. Шарик в его ладонях мигнул, затрещал искрами и погас.

— Нет, — прохрипел он. — Вы этого не сделаете.

Ауум заметил, как он пристально уставился на одного из магов.

— Нет! — выкрикнул Штайн. — Не смотри ему в глаза. Отвернись!

Слишком поздно. Глаза мага задымились. Голову его охватило черное, ревущее пламя. Он закрыл руками лицо, и оно смялось и осыпалось под его пальцами, а сам он рухнул на крышу.

— Один, — без всякого выражения проговорил Истормун.

— Сильнее! — заорал Штайн.

Истормун вновь вскрикнул. Он решил испепелить взглядом еще одного мага, но его заставили запрокинуть голову, так что глазам его предстали лишь тучи, собирающиеся в небесах, чтобы пролиться сильным дождем, который бы смыл с Калайуса смрад человека. Истормун продолжал бороться со своими невидимыми узами, но тюремные стены все теснее смыкались вокруг него. Вот уже руки его оказались плотно прижаты к бокам. Ауум услышал, как трещат и ломаются его кости, когда он попытался было воспротивиться, и Истормун вновь испустил душераздирающий крик боли.

А Штайн, тем временем, опять призвал своих соратников удвоить усилия. Двадцать четыре мага вновь ударили заклинаниями, и Истормун взвыл. Тело его сломалось, ребра пробили сердце, а кипящий мозг взорвался, выплеснувшись из раздавленного черепа. Его длинный черный плащ, кровь и кости еще несколько секунд висели в воздухе, а потом Штайн развеял заклинание, и останки Истормуна упали на крышу.

На мгновение воцарилась тишина, и Аууму показалось, будто он расслышал протяжный крик, затихший в ночном небе.

А потом толпа вновь обрела голос. Звуковой взрыв походил на тот, что сопровождал бы обрушение самой высокой в мире горы, или удар гигантской волны, вобравшей в себя весь океан, о неприступную твердь. Он потряс стены всех храмов, передаваясь мелкой дрожью земле под ногами. От него во все стороны побежали круги, расходясь все дальше и дальше, пока каждый эльф в Исанденете не узнал о том, что Истормуна больше нет.

Ауум обхватил лицо руками и заплакал, когда рокочущая волна радости захлестнула его. Он почувствовал, как кто-то поднимает его, и, отняв ладони от лица, увидел Улисана, который и заключил его в свои знаменитые медвежьи объятия.

— Все кончено! — кричал он. — Мы победили!

Толпа заволновалась, в ней образовались ручейки и потоки. Эльфы спешили к своим храмам, чтобы вознести благодарственные молитвы, или скрывались в ночи в поисках еды, питья и людей, которых можно будет убить. Но многие обратили свои взоры на храм Шорта, который за долгие годы превратился для них в символ угнетения. Толпа дружно подалась к нему.

— Заприте двери! — приказал Ауум, срываясь с места. — Оттесните их.

ТайГетен устремились за ним, и архонт вбежал внутрь.

— Закрыть двери. Выстраиваемся в шеренгу снаружи и пытаемся воззвать к их здравому смыслу. Нашим магам надо позволить уйти невозбранно.

Ауум бросился вглубь храма, слыша, как за спиной с грохотом захлопываются двери и засовы со скрежетом вползают в петли, отрезая гул толпы. Он взлетел по лестницам на самую крышу. Штайн и маги уже ждали его. Здесь же оказался и Такаар.

— А я все спрашивал себя, куда ты запропастился, — обратился к нему Ауум.

— Никогда нельзя упускать возможности научиться чему-нибудь новому, — высокопарно изрек тот.

— Что ж, тебе придется учиться чему-нибудь другому. На Калайусе более нет места для человека.

Штайн подошел к нему и протянул руку.

— Мы никогда не встречались, но я благодарю тебя за то, что ты поверил нам. Мы сделали еще один шаг к тому, чтобы и Балайя обрела свободу.

— Меня не интересуют ваши мотивы, — отрезал Ауум. — Меня заботит лишь то, чтобы люди потерпели очередное поражение. Отныне мой народ свободен, и ваше присутствие стало нежелательным.