Тимофей Алешкин: За семнадцать дней до апpельских календ

Год правления консулов Гая Юлия Цезаря и Марка Антония, от основания Города семьсот десятый. День мартовских ид, от начала месяца пятнадцатый. Город Рим.

Брут в который раз потрогал через мягкую ткань спрятанный на теле меч. Заметив взгляд Кассия, криво усмехнулся и слегка пожал плечами. Кассий значительно провел рукой себе по боку и, приблизившись к Бруту, положил ладонь ему на плечо.

— Во имя Юпитера, Марк, успокойся. Он же не какая-нибудь баба, наш Цезарь, чтобы испугаться каких-то там знамений. Он придет, — лицо Кассия расплылось в широкой ухмылке.

Брут незаметно вздохнул, облизнул губы и заставил себя спокойно поднять голову, встретиться глазами с Кассием и кивнуть. «Боги, как он спокоен… как все они спокойны. А я опять даже не мог уснуть… А Децим был с ним вчера у Лепида — и вот стоит и смеется».

Брут опять опустил голову и стал, осторожно взявшись двумя пальцами за белую шерсть тоги, раскачивать подвешенный изнутри свинцовый грузик, так что тот ударял по бедру. Привычное движение немного успокоило его. «Подойти, обнажить меч… Хватит об этом! Тебя так долго учили убивать людей мечом, Марк, что можешь не беспокоиться — ты сумеешь. Лучше повторить речь. Квириты! Тиран мертв! Мы возвращаем вам долгожданную свободу, которой ваши и наши предки добились… ваши и наши… это ты будешь гладиаторам [1] Гладиатор : помимо основного значения у этого слова есть еще и второе, ругательное — человек, готовый на любое преступление ради себя, приблизительный рус. эквивалент — висельник или головорез. говорить? Нет, неправда, сенаторы поддержат, и народ тоже… Его же все ненавидят… Ведь писал же кто-то на кресле „Ты не Брут“…» Вдруг он понял, что Кассий что-то говорит ему, и несколько раз утвердительно кивнул. Кассий не может ошибаться, он всегда говорит правильно.

В середине их группки вдруг возник Попилий Лена. Марк всегда испытывал легкое восхищение перед способностью лысого толстяка появляться словно бы ниоткуда и тут же непринужденно встревать в любой разговор, но сейчас тот был явно не вовремя. «Идемте, — громко шепнул Лена, обдав Марка волной острого запаха лука изо рта, — идите же за мной». Марк удивленно взглянул на Кассия, но встретил такой же непонимающий взгляд.

Вслед за Леной они отошли за скамьи. Толстяк торжественно развернулся к ним.

— Я все знаю.

Сердце Марка подпрыгнуло и забилось часто-часто. Наверное, он побледнел, потому что лицо Попилия стало испуганным и он заговорил очень быстро.

— Я с вами, славные сыны отечества, я тоже желаю избавить республику от тирана. Торопитесь же, и да будет к вам благосклонна Фортуна, — он ушел также быстро, как появился, унеся с собой луковую вонь. Марк прислонился спиной к холодной колонне. Рядом шумно вздохнул Гай. Молча они постояли так немного. Цезаря все не было.

«Последний день — и прочь отсюда. Как они мне надоели, все эти кислые морды в сенате. Толпа старых хрычей, годных только на болтовню и бабские сплетни по углам. Катон был единственный достойный из них — больше таких нет. Марс, как просто было у предков — исполнилось шестьдесят лет — и в Тибр. Только вот нам так нельзя. Нам, оказывается, вообще много чего нельзя… И к этому ты стремился, Цезарь? Диктатор… Уговаривать каждый день кучку ворчливых стариков согласиться с прописной истиной и слышать шепот за спиной? А дома ждет Кальпурния… в плакальщицы бы ее. И развестись нельзя… пока».

Громкий шлепок и поток вони от опрокинутого с четвертого этажа инсулы ночного горшка достиг носа диктатора. Цезарь слегка поморщился и отвернулся.

«А как она хотела сегодня меня оставить дома! Знамения, выдумает же такое! И кто же на небесах, интересно, на меня ополчился? Марс? Юпитер? А может, Венера?» — Цезарь фыркнул. Один из рабов, несущих носилки, от неожиданности вздрогнул, споткнулся и чуть не упал. Носилки слегка качнуло. «Вот этого, справа, придется заменить — слишком нервный. Сказать Виндексу. Хотя зачем они теперь? Ведь завтра — в поход. Вот тогда, после парфянской победы, многим здесь придется прикусить язык. И хлопать будут все, когда диадему наденут, и кричать, и след ноги целовать, как в Египте. И сын подрастет… Клеопатру надо отослать обратно в Александрию, к легионам. Нечего ей здесь без меня делать — одной ей в Городе опасно. Антоний предан, но слишком уж прост — эти обманут и не такого. Как здесь шумно — прямо как при Бибракте».