Тимофей Алешкин: За семнадцать дней до апpельских календ

Люди на форуме, увидев носилки с Цезарем, расступались, кричали: «Цезарь!», «Слава!», махали руками. Молодой отец поднял сына на плечи — посмотреть на Цезаря.

Наконец рабы подошли к театру Помпея. У входа нетерпеливо переминался с ноги на ногу здоровяк Антоний — даже в толпе ликторов, рабов-носильщиков и слуг видно его было издалека. При виде Цезаря он радостно заулыбался и пошел навстречу носилкам.

— Приветствую, Цезарь! Здоров ли ты?

— Приветствую, Марк! Все в порядке, это была просто слабость вчера. Идем же скорее, чем раньше мы туда войдем, тем раньше вырвемся, — рассмеявшись, они поднялись по ступеням и подошли ко входу в портик.

Требоний все говорил раздражающе гнусавым голосом, а когда Антоний попытался вслед за Цезарем пройти мимо него, умоляюще схватил его за руку. Сзади прервался разговор ликторов. В спину смотрели. «Ах, я же теперь консул. И должен всякого болтуна выслушивать. Ладно, Требоний, послушаем. Поместье брата? Помочь в суде?! Он что, не видит, с кем разговаривает?» Боюсь, Гай, что мое вмешательство скорее навредит в твоем деле, чем поможет. Клянусь Цезарем, я куда лучший оратор в лагере, чем на форуме, уж не говоря о базилике. Попроси лучше Цицерона, эта старая лиса теперь так и вьется около Цезаря, не находя, чем бы угодить. Его нет сегодня? Тогда… Из глубины портика донеслись возгласы, топот ног. В неожиданном прямом взгляде Требония вдруг сверкнуло торжество. «Цезарь! Что они делают? Кто…» — рука скользнула по одежде в бесполезной попытке найти меч. Крики в портике все громче. «Один. Что делать? Ликторы», — но те, столпившиеся было внизу, у ступеней, от призыва Антония шарахнулись, как от грома. Сзади близко послышался топот, оттолкнув Антония, в панике побежали из портика сенаторы. Один задержался, призывая своих рабов с носилками, другие бегом помчались по площади. Требоний куда-то вдруг пропал. Антоний, лицом к выходу, шагнул назад, оступился, чуть не упал. Кажется, он что-то кричал. Мимо бежали все новые люди в белых тогах с красной каймой… а этот уже и в крови… и этот. Кто-то выскочил с мечом в руке. За ним другие. «Рекс. Лигарий. Аквила. Кассий. Альбин. „Тиран мертв! Свобода!“ Мертв?! Они его убили! Цезарь, почему? За что? О, мой Цезарь…» Люди с мечами, в забрызганных кровью тогах один за другим выходили из портика. Они собрались в группку, кричали, потрясая оружием. Один из них вдруг опустил меч на плечо бежавшего мимо седого сенатора. Наверное, он хотел ударить плашмя, но меч скользнул и рассек руку старичка. Брызнула кровь. Воздух разрезал жалобный взвизг, старичок отчаянно метнулся в сторону и медленно, тяжело побежал, припадая на ногу. Антония не замечали — он стоял в стороне. Он повернулся и нетвердой походкой пошагал прочь.

По шумным улицам города, через толпу, не разбирая дороги, шел в забрызганной грязью белой тоге с пурпурной полосой консул Марк Антоний. Люди удивленно затихали и расступались перед ним. Антоний что-то неразборчиво бормотал, закрывшись ладонями. Иногда он поднимал лицо к небу и кричал: «Цезарь!» По щекам его текли слезы.

Цицерон так и не пошел сегодня в сенат. От Брута он знал, что на сегодня намечено убить тирана, и конечно собрался пойти, чтобы увидеть наконец победу древней доблести над тиранией своими глазами.

Выходя из дома утром, он в задумчивости остановился у дверей. Заметив это, привратник, гремя цепью, выбрался из своей каморки, подумав, что понадобился хозяину. Хозяин, наклонив седую голову, стоял в воротах. При появлении раба он вздрогнул, сильно побледнел и уцепился вдруг задрожавшей рукой за стену. Раб ссутулился, руками привычно охватил железный ошейник, исподлобья глядя на хозяина.

— Иди… иди, — слабым голосом выдавил хозяин. Этот раб… как там его зовут… неожиданным появлением у порога отчего-то напомнил Цицерону о посетителях, пришедших к нему в дом много лет назад. Перед ним как наяву вновь предстал Луций Варгунтей, нервно потирающий большие белые руки, за ним — Катилина с его мрачным, насквозь пронзающим взглядом бешеных черных глаз, потом мерзко ухмыляющийся Клодий с мечом… что-то сдавило грудь… нет, сегодня он никуда не пойдет. Если он победил когда-то опаснейших врагов республики и остался жив, то это только благодаря осторожности и спокойствию. А сегодня в сенате и так будет достаточно людей… настоящих римлян, готовых убить тирана. Вот так. И дышать стало легче.