-- К чему ты клонишь, мать? -- нахмурился Циданта.
Валлани поджала губы и покачала головой. Её всегда огорчало тугодумие царственного сына. Как жаль, что любимый младший внук, коего она считала куда более подходящим для трона, чем Циданта и Хуцция, вряд ли когда-либо его получит. Можно, конечно, ему помочь, но не родного же сына травить! Хуцция же, как и отец, скорее воин, нежели царь. Впрочем, сейчас более всего надобен именно воин. Враги на пороге земли, хранимой Тешубом. Давно такого не было. Очень давно.
-- Я хочу сказать, что если Манабхарра подставил спину Алекшандушу, которого так боятся канахани, это значит, что он его не опасается. А ведь Крокодил и сам очень умён и советники у него под стать. Манабхарра и Пацифар прежде не лезли на рожон. Действовали последовательно и осторожно. И ведь они воевали с Алекшандушем, знают его силу. И вдруг спокойно идут себе в поход против митанни. О чём говорит сие?
-- О чём? -- спросил Циданта.
-- О том, что они сговорились, -- негромко сказал Муваталли.
Царица-мать кивнула.
-- Они сговорились. Действуют или сообща, или разделили шкуру кабана полюбовно. Мицри -- восток. Макандуша -- север.
-- Неубитого кабана! -- в запальчивости крикнул Хуцция, вскочив из-за стола.
Циданта посмотрел на него, потом на Анниту и Муваталли, снова перевёл взгляд на старшего сына.
-- Сговорились...
Он встал, прошёлся взад-вперёд под сопровождающими взглядами родичей и придворных. Остановился. Повернулся.
-- Хуцция, ты возьмёшь не десять, а пятнадцать тысяч. Сотри этих нечестивцев с лица земли. Да поможет тебе Громовержец!
* * *
-- Солнышко светит, птички поют, -- блаженно щурился Теримах, -- вроде все, как там, а приглядишься -- и небо не то и трава другая.
-- Чем тебе небо-то не угодило? -- Полидор откинул полог низкой палатки и выполз наружу, зябко поёживаясь, -- чего-то не жарко сегодня.
-- Хорошо-о, -- протянул рыжий, сидевший на перевёрнутой корзине, -- самое оно. К полудню так парить начнёт, что держись. Помнишь, мы ведь примерно в это же время подходили к Вратам с севера. В конце лета.
-- Позже.
Теримах не обратил внимания на уточнение.
-- Душегубка стояла страшная. Засуха.
-- Там всегда такая погода в это время. В конце лета ни капли с неба не дождаться, -- буркнул Полидор, -- я узнавал.
-- Не там, а здесь.
-- Там, -- упрямо нагнул голову Медведь, -- здесь иначе все, не видишь? Позавчера дождь шёл. Там в это время дождей не бывает...
-- Я узнавал, -- передразнил друга рыжий, -- хочешь сказать, это мы не Киликийскими вратами прошли? Это не Каппадокия?
Он встал с корзины и для пущего эффекта обвёл рукой кругом себя.
-- А что это тогда такое?
-- Не Каппадокия. Тут другие люди живут.
-- Я, знаешь ли, заметил. А страна всё равно -- Каппадокия. Вон, смотри -- помнишь того верблюда?
Далеко на западе действительно возвышалась скала, напоминавшая верблюда.
-- А эти каменные приапы повсюду? Где ты ещё такие видел? Только в Каппадокии.
Медведь мрачно покосился на пару "растущих" неподалёку огромных каменных грибов. Подобные им, стоящие на ножках из пористой породы и накрытые базальтовыми шляпками, встречались по всей Каппадокии. Протопав тысячи стадий от своей далёкой родины, македоняне ничего подобного не встречали нигде.
-- Всё равно, имя у страны другое.
-- Да мне как-то наплевать. Главное, бабы тут не такие страшные, как на югах.
Зимой, когда войско Александра стояло лагерем возле города Лавазантия, Теримах обзавёлся женой. Так поступили многие воины. Царь этому не препятствовал и даже поощрял. За время перехода от Тира в Киликию число подданных сына Филиппа увеличилось в полтора раза. Одних женщин при войске теперь было не меньше тридцати тысяч. Некоторые уже пузатые. На это царь тоже смотрел благосклонно, он прекрасно понимал, в какой ситуации оказался.
Финикиянки и сирийки рыжего никогда не привлекали. Ему нравились посветлее. Такие, как Ацция. Он звал её Антиклеей. Ей было семнадцать лет. Среднего роста, не толстая, но и не худышка, как финикиянки. Теримах пренебрежительно говорил о тех: "Тощая корова -- ещё не лань".
В Антиклее ему все нравилось. Приятные мягкие черты лица, длинные прямые каштановые волосы, кожа, лишь немногим более смуглая, чем у него самого.
"И есть за что подержаться, сзади и спереди".
Местные жители почти все отличались крупными носами, но жена Теримаха заметно выделялась из их числа. Как потом выяснилось, её бабка происходила из народа кефтиу. Критянка.
Читать дальше