Евгений Токтаев: Неугасимый огонь (СИ)

-- Да будет так, -- удовлетворённо кивнул головой Циданта.

-- Все будет исполнено по твоему слову, царственный отец, -- Хуцция приподнялся из-за стола и поклонился.

-- Ты говорил о двух новостях, -- повернулся Циданта к Муваталли.

-- Вторая пришла с востока, -- ответил Первый Страж, -- Кархемыш пал...

Циданта даже привстал от удивления.

-- Как пал? Кто начал войну против него? Неужели Шанкара[8]?

-- Нет, государь, -- склонился Муваталли, -- Манабхарра.

-- Не может быть! -- вырвалось из уст Анниты, -- Крокодил, конечно, силен, но не настолько же!

-- Прости, достойный Виночерпий, сведения верные, -- сказал Муваталли, -- если на юге мы слепы и глухи, стараниями Алекшандуша, да исчезнет его презренное имя из разговоров мужей, то на востоке имеем достаточно лазутчиков. К сожалению, вести от них идут очень долго, и я доселе ничего не знал о грандиозном предприятии мицри[9]. Это моя вина и я...

-- Рассказывай, высокородный Муваталли, -- приказал царь, -- поведай нам все. Стенать будешь потом.

И Первый Страж заговорил. Он говорил о небывалом. Осведомлённость Муваталли в некоторых вещах всегда поражала придворных и самого царя.

-- Я уже рассказывал тебе, государь, о том, как Ядовитая Анобрет[10] захватила у Алекшандуша много ладей. Об этом купцы Канахана трещат без умолку. Так вот, эти ладьи Манабхарра перегнал в Гебал, там вытащил на берег и построил множество подобных. Его мастера сколотили из кедра прочные рамы с колёсами, на них поставили ладьи и перевезли на берег Кудшу[11].

-- Невероятно, -- выдохнул Пиллия.

Аннита недоверчиво покачал головой, а Ксассени от удивления разинул рот.

-- Ты не ошибаешься, достойный Муваталли? -- спросил царь, -- твои слова звучат так, будто Манабхарра получил какую-то особую милость у богов. Или -- он сам бог...

-- Я не ошибаюсь, государь. Свидетелями столь небывалых дел были многие. Никто не рассказывал о явлении божественных знаков или сил.

-- Продолжай.

-- Тысячи волов тянули эти телеги с ладьями, тысячи пленных, которым обещали свободу за небывалую работу. Достигнув Святой реки, Манабхарра спустил ладьи в её воды. Баалшур Сипиш, верно, дрожал, смотря со стен Киндзы на это зрелище. Манабхарра сплавил корабли по течению до начала дороги на Халпу, прошёл ещё один волок, на треть длиннее, чем от Гебала до Кудшу, и вышел к болотам, тянущимся до самого русла Пурхаты. Наёмных гребцов отпустили, пленников оставили, а быков и ослов погрузили на собранные ладьи вместе с войском. Достигнув великой реки, но, не дойдя немного до Кархемыша, войска и колесницы высадились на берег, да ударили под левую руку и в спину сорокатысячному войску Паршататарны, грозного именем. Их было всего десять тысяч, при полутора тысячах колесниц. Растянутое войско Паршататарны стояло у горных врат и не смогло остановить их, меньше трети удалось спастись. Остатки частью закрепились в Кархемыше, или обошли его, дабы бежать в Харран, укрыться там и ждать подмоги. Три десятка тысяч убитых и пленных, взятый город, один из крупнейших в Митанни, не меньший, чем сам Хошкани! Никто и не представлял себе, что это возможно[12].

Циданта заулыбался. Чему огорчаться? Сокрушён давний враг. Хитрый и коварный, затащивший хатти на бессмысленную бойню при Мегиддо. Хорошо, что там удалось вырваться. Не иначе, Тешуб покарал нечестивца! Грозный именем улепётывает и прячется в нору, как заяц!

-- Ты сказал, Муваталли, что новость плохая. Чем же она плоха? Паршататарна повержен! Надо радоваться!

-- Прости, государь, если я по скудоумию своему счёл иначе. Но, полагаю, столь невероятная демонстрация мощи мицри вряд ли может считаться благоволением Тешуба к нашему народу.

Циданта поморщился. Юнец при всех достоинствах обладал одной очень неприятной чертой -- он был способен испортить любой праздник новостями о том, что мицри зарезали или отравили того или иного владыку Канахана, ухватили здесь, усилились там...

Муваталли замолчал.

-- Это все? -- спросил Хуцция.

Первый Страж кивнул.

Аннита скрёб бритый подбородок. Ксассени задумчиво вертел жирными пальцами полуобглоданную кость.

-- Что ты думаешь, мать? -- повернулся царь к Валлани, -- если мы все же пошлём посла к Крокодилу, не сочтёт ли он сие проявлением нашей слабости, страхом перед его могуществом?

-- Я думаю, царственный сын, -- сказала женщина, -- что Манабхарра никогда бы не предпринял такой поход, оставив за своей спиной непокорные города Канахана. Все они упали в его раскрытую ладонь. Почему? Потому что их разграбил Алекшандуш и ярость неистовых макандуша так напугала канахани, что они предпочли покориться мицри. А ведь прежде всегда норовили извернуться из-под власти детей Реки.