Елена Чудинова - Держатель знака

— Похоже — дело дрянь. Герасимов! Посты из рощи не подтянулись?

— Никак нет, Ваше благородие!

— Твою мать… Если пойдут в штыковой — что я выставлю без пехоты? Пол-эскадрона? Это даже не смешно.

— А что тут можно сделать?

— Уйти от штыков и загнуть фланг. Атакой. — Женя напряженно прислушался. — Неужели тяжелые пошли? Это не на нас, дальше, по окопам.

— Ваше благородие! Дальше не лезут!

— И то ладно… — Мучительно захотелось встать во весь рост, увидеть хоть что-нибудь, кроме травы перед глазами и нескольких лежащих рядом людей. Женя в который раз позавидовал Арсению, галопом снующему под шрапнелью между постом и цепью.

— Не знают, что нас так мало?

— Дело не в этом, — Евгений усмехнулся. — Зачем им лезть под собственный артобстрел? Как ни смешно, но он-то и спасает нас от штыкового боя.

— Ваше благородие! Посты из рощи не подтягиваются!

— З-зараза!..

— Чем заняты, г-н подпоручик? — Подбежавший сзади Сережа плюхнулся рядом с братом с каникулярной беспечностью мальчишки, которому захотелось поваляться на траве.

— Сережа! Ты откуда?

— Привозил приказ рядом — решил завернуть. Я же знаю план наступления. Брось винтовку, давай лучше перекурим. Я тебя битый час ищу.

— Ладно, перебежим в ложбинку, видишь — справа?

— Ага!

Наполовину заросший кустарником овражек, на который показал Евгений, находился шагах в пятнадцати от цепи в сторону противника.

— Ну вот, тут хоть выпрямиться можно, — Евгений, тяжело дыша, прислонился спиной к склону овражка.

— Жарко… — Сережа с неудовольствием скользнул взглядом по своим побелевшим от пыли сапогам и щелкнул портсигаром.

— Нет, кури, я не буду. — Евгений отвинтил крышку плоской фляжки, сделав несколько глотков, вылил немного воды на ладонь и, улыбнувшись, плеснул себе в лицо: загорелый, с пыльными выгоревшими волосами, со стекающими по лицу каплями воды, тяжело дышавший — он показался Сереже моложе, чем когда-либо прежде, и внутренне спокойнее, увереннее прежнего московского Жени.

— Странно, Сережа: ты жадно затягиваешься. У тебя наркотическая натура — раньше этого фамильного свойства в тебе не было так заметно. Только ты его очень глубоко загнал и, даст Бог, не выпустишь. Ладно, в сторону. Черт, ну и кроют!

— Кстати, об обстреле — тебе не надоело изображать мишень в детском тире?

— В роще стрельба. Посты не подтягиваются, похоже — сняты. Не могу же я поднять цепь, не зная, что там.

— А разъезд вперед?

— Некому вести. Как на грех — одни вольнопёры. Баклажки… Ни одного офицера.

— Женя…

— Честно: ты водил когда-нибудь разъезд?

— Нет. Но участвовал в пяти. — Голос Сережи прозвучал сдавленно: Женя, словно в себе, ощутил в нем знакомую внутреннюю дрожь готовых натянуться для стремительного действия нервов.

— Дам девять человек. — Почувствовав новый прилив разрядившейся было в утомительной перестрелке энергии, Евгений вскочил на ноги и выпрямился, тут же увидев примятую брошенными в кукольно-неживых позах телами, стелющуюся до холмов степь, испещренную нежно-белыми папиросными облачками рвущейся шрапнели, и пронизанную солнцем березовую рощу.

— Коноводы ближе к окопам — левее.

— Я знаю, у меня там Алебастр.

— Иванов, Павленко, Розенберг, Рождественский, Прянишников, Пономарев, Мельник… — Евгений видел, как с веселой быстротой вскакивали с земли, и снова вспоминал вечную солдатскую истину: страшно не в бою, а перед боем… Шестнадцатилетний Алеша фон Розенберг вытянулся, рисуясь, под пулями — вчера весь вечер кусал губы, строчил письма на полевой сумке…

— В разъезд через рощу — под командованием прапорщика! Выступать!

— Есть выступать, г-н подпоручик! — Сережина рука взлетела к фуражке. — К конному строю марш!

Гнетущую неподвижность цепи на несколько мгновений разрядило празднично торопливое мельтешение поспешных сборов: мельканье оживленных лиц, сбивчивый топот сапог… Пристегивающий на бегу шашку Андрей Павленко… Наклонясь, торопливо обменивающийся несколькими фразами с неназначенным приятелем Саша Прянишников… Вприпрыжку несущийся Сережа…

Чего и можно было ожидать — за полуминутные сборы ружейный огонь сгустился там, где вскакивали и бегали. Но по непостижимым законам военной магии никого не задело даже слегка — хотя в спешке все десять человек носились не пригибаясь: Евгений заранее знал, что так и будет.

Все это напоминало подвижную шумную игру, особенно когда участники разъезда, словно наперегонки, помчались по степи к лошадям.