Глава рода

— Извините, тёть Настёна. Просто вы такая красивая и мне… — замялся Митька.

— Что? — вскинула брови лекарка, подразнивая отрока. — А ну говори, или прекращу.

Но вместо этого она схватилась ладошкой у самого конца и принялась пальчиком массировать его багровую головку.

— Мне хочется чтобы это продолжалось дольше. Мне очень приятно, — выпалил Митька, покраснев до самых ушей.

— Хм… Ответ достойный воина. Тебе стоит быть настойчивее. Ты сейчас болен и можешь говорить своему лекарю обо всех проблемах, которые тебя донимают. — с мягкой улыбкой сказала Настёна. — Ты сказал, что я красивая, а что во мне тебе нравиться больше всего?

— Эм… Не знаю… У вас крепкая талия, красивое гузно, стройные ноги, которым и некоторые девки позавидуют, большая высокая грудь… — неуверенно, словно получит удар за неаккуратное слово сказал Митька.

— А что больше всего? — спросила женщина, облизнув губы и испытывая жуткое желание почувствовать елдак отрока внутри себя.

— Губы, — почти тут же ответил парень.

— Хм… — задумчиво протянула Настёна. — У меня как раз руки устали… Давай заменим?

— Это как? — удивился Митька.

— Никому ни слова, — строго сказала лекарка и вздохнув, словно собралась нырнуть, приблизила своё лицо к концу отрока.

Митька коротко дёрнулся, почувствовав её горячее дыхание покрывающее его уд. А уже в следующее мгновение, его словно пронзила молния Перуна. Горячие, чуть влажные губы Настёны, поцеловали его конец, а влажный и невероятно горячий язык, слизал каплю появившейся смазки.

Женщина стоящая перед ним сейчас на коленях чувствовала невероятное желание, чувствовала, как затвердевшие соски трутся об лён платья, как горячо и влажно в её мясных вратах, как сок обильно течёт по ляжкам, но всё, что её сейчас волновало, это крепкая вздыбленная плоть в её руке, которая, казалось пылала, а на губах чувствовался солоноватый вкус его конца.

Настёна ещё раз вздохнула, теперь просто стараясь выровнять дыхание и приблизив своё лицо, обхватила губами конец елдака Митьки. И вот сейчас она ещё больше осознала размеры его мужского естества. Губы лекарки растягивались до предела, чтобы впустить в свой влажный горячий рот его дубину. Она причмокивая губами сосала его елдак, как леденец константинопольских купцов, шлифуя своим ловким язычком ствол и головку отрока, чувствуя, как рот заполняется солоновато-мускусным вкусом и пропитывается таким же запахом. Настёна доила его любовное копьё одной рукой, помогая своему рту, а другой нежно мяла крупные ядра, с удовольствием перекатывая их в ладони. Губами она чувствовала как окреп орган парня, чувствовала каждую вздувшуюся жилу…

С лёгким вздохом, женщина выпустила елдак отрока изо рта, пару мгновений полюбовалась, как он блестит от её слюны и с новыми силами набросилась на него, словно оголодавшая. Она облизывала, целовала, смоктала, мяла пальчиками и чувствовала, как ей этого не хватало, как трепещет её нутро, желая получить этого здоровяка внутрь.

Митька же тяжело дышал, почти сипел и сверху вниз смотрел, как голова этой красивой женщины ходит вперёд-назад на его вздыбленной плоти, захватывая всё больше и больше в свой чарующий горячий и влажный плен. На самые небеса его возносило ощущение мягких горячих губ, ловкого влажного языка, прохладных нежных рук, горячего дыхания… Поддавшись порыву, отрок положил руку на голову Настёны и пару раз погладив, тыльной стороной ладони погладил щёку, после чего слегка наклонился, проведя пальцем по тонкой шее, ключице и опустившись вниз, едва ощутимо, с трепетом, опустил руку на большую, подтянутую грудь женщины.

Лекарка даже не стала прекращать своего занятия, на секунду она убрала руку с его ядер и быстрым движением освободила одну из грудей из плена платья, выставляя на обозревание. Митька же так пораженно и замер, словно его пронзил меч Триглава. Представшая перед его глазами грудь была прекрасна: крупная, округлая, подтянутая. Под бархатом кожи можно было рассмотреть едва видимые синеватые жилки, а затвердевший сосок тёмно-красной ягодой покачивался на вершине, словно глядя на Митьку.

Нежно, аккуратно и с трепетом, отрок наклонился и положил руку на тёплую плоть, которая формой больше напоминала яблоко. Его мозолистую от работы и упражнений с кинжалами и мечом ладонь обжигал бархат кожи, а под пальцы упрямо попадал твёрдый сосок, словно прося, чтобы его поласкали. Мягко начав мять грудь лекарки, Митька услышал, как участилось её сбивчивое дыхание, как сильнее раскраснелось лицо и это доставило ему удовольствие. Отрок достал свой орган изо рта женщины и взяв её за плечи, поставил на ноги.