Геннадий Марченко - Возвращение [СИ]

Худой и длинный парень, скрестив, как и полагалось, руки на груди, с отчаянным криком шагнул в бездну, и на какое-то мгновение пуповиной, всё ещё связывавшей его с самолётом, оставался вытяжной фал, подцепленный карабином к натянутому под потолком тросу. Затем и эта связь оборвалась, а где-то сзади сейчас должен был вспухнуть белый купол парашюта.

– Гнидин, пошёл! Крутов, пошёл! Масолов, пошёл!..

Всё ближе и ближе я к люку. Вот и мой черёд. Мысленно перекрестившись, как всегда это делал перед прыжком, я оттолкнулся и шагнул в пустоту.

Всего несколько мгновений свободного падения с раскинутыми в стороны руками и ногами, и вот я уже парю, сидя в подвесной системе, и обозреваю окрестности. Лепота! Всё как на ладони, только вот с востока идёт какая-то подозрительная, закручивающаяся в воронку темнота. Продумал бы, что торнадо, да откуда ему взяться под Москвой? Да и выглядит как-то странно для торнадо, даже непонятно, как охарактеризовать эту бурлящую тёмными протуберанцами лавину.

А между тем она надвигалась на меня с угро… нет, просто с ОХРЕНЕННОЙ скоростью! И не было никакого шанса свернуть в сторону, так как эта стена разверзлась от горизонта до горизонта, и приземлиться я тоже не успевал.

«Хьюстон, у нас проблемы!»

Вокруг меня заплясали искорки электрических разрядов, а самым жутким было то, что всё это происходило в полной тишине. Щупальца тёмного тумана запеленали меня в свой кокон, я уже ничего не видел, мне резко стало не хватать воздуха, в глазах потемнело… Последняя мысль, прежде чем я потерял сознание, была о Варе и детях.

Это было похоже на комариный писк. Настойчивый, раздражающий писк. Я открыл глаза и увидел над собой белый потолок и забранную в ребристый отражатель лампу дневного света. Скосил взгляд ниже – в поле зрения попала моя загипсованная нога.

Живой! В памяти сразу же всплыли последние мгновения моего сражения со странным атмосферным явлением, в котором я и не чаял выйти победителем. Выходит, всё-таки выжил, хоть и с переломанным ногами.

Что же это такое пищит?! Я повернул голову влево и возле закрытого белыми жалюзи окна увидел кучу аппаратов с мигающими лампочками, от которых к моей постели тянулись какие-то разноцветные провода. Причём эти аппараты показались мне отдалённо знакомыми. Плюс от моей вены левой руки тянулся катетер капельницы. Это явно больничная палата, но оборудование…. Оборудование явно не могло относиться к середине XX века!

Получается, либо я провёл в беспамятстве не один десяток лет, либо… Я поднял левую руку и посмотрел на ладонь. Не такая уж и старческая, пятен пигментации нет, кожа даже помоложе выглядит, чем на пятьдесят с хвостиком. И, самое главное, никакого намёка на шрам от удара ножом, лезвие которого пробило мою ладонь насквозь во время драки в баре.

Сердце моё пустилось вскачь, я оглянулся в поисках зеркала, и в этот момент дверь палаты распахнулась, а в дверном проёме нарисовалась симпатичная медсестра. Увидев меня, она округлила глаза, на мгновение замерла, и вдруг сорвалась обратно в коридор, даже забыл прикрыть дверь. А ещё спустя минуту вернулась уже в сопровождении очкастого мужчины лет сорока пяти.

– Так-так-так, – пробормотал тот, склоняясь надо мной.

На груди вновь прибывшего обнаружился бэйджик с надписью: «Заведующий отделением, профессор Климашевич А. В.».

– Где я?

Я скорее просипел, чем выговорил эти слова, и прокашлялся.

– Вы в Центральном институте травматологии и ортопедии. Вы помните, как вас зовут?

– Да, я Фил… Ефим Сорокин.

Профессор обернулся к медсестре, чуть заметно кивнул, и та вписала что-то шариковой ручкой на листе бумаги, лежавшем на пластиковой подложке.

– Доктор.

– Да, Ефим Николаевич, – всем своим видом выразил участие профессор.

– Какой сейчас год?

Тот нахмурился, снова кивнул сестричке, и шариковая ручка вновь забегала по бумаге.

– Скажите, Ефим Николаевич, что вы запомнили последнее, прежде чем…

– Прежде чем что?

Теперь, прокашлявшись, я говорил более уверенно.

– Прежде чем потеряли сознание.

– Я прыгал с парашютом…

– Так, – подбодрил меня профессор.

– Потом с востока налетел какой-то странный ураган, меня в него затянуло, и… и я отключился.

– Ураган, говорите?

– Ну, или торнадо. Хотя откуда оно могло взяться средь бела дня…

– А до этого что помните? До прыжка?

– Профессор, сначала скажите, какой сейчас год?

И снова по его лицу пробежала чуть заметная гамма эмоций. В этот момент раздалась мелодия «Турецкого марша» Моцарта, он досадливо поморщился, извлёк из кармана сенсорный «Samsung», провёл большим пальцем по экрану и поднёс к уху: