Василий Щепетнёв - Темные зеркала

— Шахматная доска в этом заведении найдется?

Нашлась, но он махнул рукой: после, потом.

— Домой!

— Минуту, я вызову авто, — предложил эстонец.

— Нет, пешком. Только пешком.

Оставив-таки империал на чай, пусть лопнут, и поддерживаемый Тыниссоном, он вышел на улицу.

Педалировать не стоит. Он освободился от эстонца:

— Сам. Нам в какую сторону? — и почти нормально, без шатаний и песен, пошел вдоль улицы. Ничего, неплохо устроились вольные эстонцы. Чистенько, уютно. Не будем нарушать покой. Не будем. Мы культурно, чин чином.

Сзади послышались торопливые шаги. Вабилов заметил, как Тыниссон подобрался, но через мгновение опять стал добродушным толстяком.

— Извините… Извините великодушно… Господин Вабилов? — К ним спешил явный русак.

— Он самый, — трудно не признать соотечественника, более того — земляка. Волгарь, может быть, даже астраханец.

— Не будете ли так любезны… соблаговолить… — Прохожий сбился, — Можно вас на минуточку, — перешел он на обыденный язык.

Вабилов переглянулся с Тыниссоном. Тот покачал головой. Загадочные русские души.

— Рядом совсем. Вот. У меня здесь магазин. Хороший магазин, — и он завел их в «детское счастье». — Мы с женой читали газету, только что… Мы, русские, все так. рады, так рады… Не сочтите за назойливость… От всей души, от чистого сердца… — Владелец магазина снял. с полки большую, перевязанную лентами коробку, развязал; бант и откинул крышку, — Медведь. Он и мальчику, и девочке понравится. Вы прибавления ждете… Это хороший медведь. Самый лучший. Подарок… — Он смолк, умоляюще переводя взгляд с Вабилова на Тыниссона.

— Э-э… — Вабилов растерялся. — Спасибо, но…

— Не откажите…

Мишка, огромный, светло-коричневый, смотрел из коробки блестящими глазами, его потешная морда тоже просила: возьми, я тебе пригожусь.

Колебания прервал Тыниссон.

— Вы принесите его в консульство. Понимаете, у нас еще много дел, а медведь замечательный, но слишком большой…

— Конечно, — согласился хозяин.

— По этому адресу, — Тыниссон нацарапал на бумаге.

— Я знаю адрес.

— Нет, — Вабилов тоже решился, — Я беру его сейчас. Большое спасибо.

Он шел по улице, неся коробку перед собой, огораживаясь, защищаясь ею от всего мира; Тыниссон хотел помочь, но он нес сам, нес, твердя про себя: они не посмеют, они не посмеют!

— Это и есть библиотека Иоанна Грозного?

— Во всяком случае, ее значительная часть здесь, в этом шкафу, — положительно, сегодня день разговоров. Сначала адмирал с отцом Афанасием, теперь вот маркиз Бови. Алексей любезно приоткрыл створку шкафа — огромного, под стать хранимым книгам. Мореный дуб дюймовой толщины берег прошлое от настоящего. Утверждают, что в таких шкафах не заводится ни плесень, ни книжный червь. Похоже на то.

— Но я слышал, она утеряна безвозвратно. — Маркиз склонился поближе к большим, in quarto, томам.

— Нет, она никогда не терялась, просто о ней долго не упоминали. Библиотекой в наше время считают собрание сотен и тысяч книг, в этом смысле библиотеки Иоанна Грозного никогда и не существовало. Дюжина древних инкунабул, приданое византийских жен. Иоанн купил еще немного, вот и библиотека. В те времена книги вообще были редкостью, а те, которыми интересовался Грозный… Впрочем, кому я рассказываю!

— Нет, нет, что вы, я слушаю с удовольствием, — возразил маркиз, но видно было — он хотел не слушать, а смотреть. Для этого вас сюда и пригласили, господин академик.

— Иоанн Грозный изучал эти книги всю жизнь. И содержание книг, и историю самих книг. Вот, например, эта, — Алексей осторожно извлек фолиант, — старая кожа, серебряные замки. Сколько лет тем замкам, а даже не потемнели, — Считается, что ее привез в Рим Гай Юлий Цезарь. Любопытно, но его по сей день обвиняют в том, что он сжег Александрийскую библиотеку, хотя на самом деле он послал отборный отряд легионеров, чтобы спасти книги. Но удалось уберечь от огня лишь единичные рукописи, одна из которых — перед вами. Пожар устроили египетские жрецы, желавшие любой ценой не допустить к этим книгам римлян.

— Ваши сведения поразительны, но каков источник?

— В книгу вшит автограф Юлия Цезаря. Сорок строчек, написанных его рукой. Изучение книги не прошло Цезарю даром — следствием явилась болезнь, которую сейчас трактуют как эпилепсию, но чем она была на самом деле, кто знает. Во всяком случае, рукопись спрятали в потаенное место, где она и лежала, пока император Константин не взял ее в новую столицу. Именно Константин приказал придать ей такой вид, каков она имеет сейчас. Возможно, поэтому книга уцелела во время захвата Константинополя крестоносцами — искали свитки. Потом, в России, ее читает Иоанн Четвертый — и из веселого, приветливого и доброго государя становится Грозным. Опять же — его поражает страшная болезнь, во время приступов которой рассудок покидает тело, а что приходит взамен? Борис Годунов приказал все «особые» книги Иоанна поместить в недоступное укрытие — на Руси не любили чернокнижие. Потом, много лет спустя, Павел Петрович открывает для себя эту библиотеку. Счастья это ему не принесло. Умер он страшной смертью.