Василий Щепетнёв - Темные зеркала

— Было бы любопытно. Ты знаешь, я ведь собиратель всяких курьезов. Тебе доктор Резник писал? — спросил принц внезапно.

— Резник? О чем? — попытался выиграть время Константин.

— Обо мне. Не притворяйся, по лицу вижу — писал. Мол, выжил из ума старик, в чернокнижие впал, фокусами забавляется. Угадал?

— Нет. — Принц и в самом деле не угадал. Доктор Резник писал, что после смерти сына у принца наблюдаются признаки меланхолии, и он пытается уйти от действительности в миры собственных фантазий и грез. Цели письма этого Константин не понял: что мог сделать он, живущий за шестьсот верст? Развлечь? Пригласить профессоров на консилиум?

— Меня хотят объявить душевнобольным, — спокойно, безо всякого гнева, объяснил принц. — Нынешним я не пришелся. Душевнобольным, да, а над имуществом учредить государственную опеку. Нынешние — большие радетели государства. Столпы. Разумеется, абсолютно бескорыстные.

Константин не знал, что ответить.

— Впрочем, не стану докучать тебе заботами такого рода. Ольдбургские им не по зубам — пока, во всяком случае. Значит, ты привез последние образцы эмульсии.

— Да, они в сундучке.

— Ты умеешь с ней обращаться, с эмульсией?

— Савин научил меня. Собственно, мое участие в этой разработке преимущественно финансовое, но лаборантскую выучку я не потерял.

— Тогда я попрошу тебя растолковать мне, как это делается и, может быть, приготовить сегодня десяток пластин. Вечером, вечером. Я помню, они нестойки.

— Хорошо, дядя.

— Нижняя лаборатория подойдет?

— Вполне. Именно то, что нужно.

Принц колокольчиком вызвал Ипатыча. Старик, верно, стоял под дверью — так быстро он появился. Выслушав приказание, он двумя руками поднял сундучок за боковые стенки и вынес бережно, теперь это была не кладь Константина, а вещь, доверенная ему принцем, и обращения заслуживала иного.

— Я пригласил поработать здесь Кановича. Ты знаешь его?

— Кановича? Надеюсь, это не Безумный Лейба?

— Именно. С каких пор только ты заговорил языком нынешних господинчиков?

— Простите… — смутился Константин. — Но его звали так и раньше, до… До всего этого. Дружеское прозвище.

— Думаю, вряд ли сейчас оно покажется профессору Кановичу дружеским.

— Но ведь Лейбу… профессора Кановича лишили всех званий и сослали.

— Да, я добился разрешения вывезти его за пределы черты оседлости. У меня еще есть друзья в коридорах власти. И деньги. Сочетание, творящее чудеса.

— Он здесь?

— В Ольгино. Отдыхает с дороги: Ты увидишь его за обедом, если профессор будет себя сносно чувствовать.

— Он…

— Он вполне здоров — физически. Просто пять лет провести в местечке под Вильно без права… — Принц не закончил фразу, просто махнул рукой и полез за сигарой. По-прежнему гавана, никакая блокада не заставит курить принца российские бациллы, как принц презрительно называл изделия о течественных табаководов. Патриоты курили именно отечественный табак, оно и дешевле, и любовь к Родине очевидна. Константину было легче, он не курил вовсе, и потому сейчас, отказавшись от предложенной сигары, он налил из сифона сельтерской шипучей воды — просто, чтобы провести время. С Лейбой они были не особенно дружны, но скорее из-за разных интересов. Лейба был физиком, он — химиком, промышленным химиком, и на университетских сборищах они раскланивались, изредка говорили ничего не значащие фразы, и только. Правда, Константин не писал никаких заявлений, не призывал очистить храм науки от чужеродной скверны, но в том особой доблести не было: тогда он уже махнул рукой на университетскую карьеру и готовился открыть собственное дело, так удачно и скоро давшее ему независимость и достаток.

— Профессор будет здесь работать. У него есть кое-какие идеи, возможно, безумные для некоторых господинчиков, но попробовать стоит.

— Я… Я готов, если нужно, помочь, — забормотал Константин, не зная совершенно, кому и чем он может помочь. Разве деньгами? Так у принца своих достаточно.

— Мы рассчитывали на тебя, — принц принял предложение Константина как должное, — Понадобится кое-какое оборудование, литература. У тебя ведь хорошие связи с нейтралами?

— Да… Разумеется… Через Стокгольмское представительство можно достать что угодно. Так мы закупаем даже германскую продукцию. Мелочь, но самим изготовлять невыгодно, — начал пространно объяснять он, стараясь показать, что просьба принца ему не в тягость. На самом деле кое-какие сложности были, особенно с американскими фирмами: Вашингтон явно не хотел давать России последние разработки, приходилось действовать через подставных лиц, что увеличивало расходы.