Алекс Коста - Вавилон и Башня

Бородатый-вредник, как ни странно, понял меня, и мы пошли. Милица, эта сука, пока не сильно дула. Я смог рассмотреть, что тут делается у бородатых. «Оооо… парни! Да вы совсем рехнулись…»

– Джин, смотри! Они висят на этих трубках. Хе-хе, вот олухи.

– Ты лучше вот на что, вот на что посмотри!

Джин, как всегда, было не до веселья, она думала о торговых центрах, а вдалеке виднелась наклонная стена, как будто здание вытащили и перевернули вверх сном.

– Вверх дном, тупица. Но ты лучше посмотри на то, что на стене.

– Ну! Елочные игрушки. А эти олухи их своими палками сбивают. И что? Я тоже, думаешь, этим буду заниматься? Нет, дорогуша…

– Да при чем тут елочные игрушки? Это же плоды!

– Какие такие плоды? Плоды, это когда консервы целехонькие находишь. А это какая-то зеленая муть.

– Прямо из стены растут! Прямо из стены! – радовалась дуреха Джин.

Бородатый-вредник не обращал внимания на нашу с Джин обычную перепалку. Он шел, повесив голову. Чего это с ним? Может, не хочет меня к Стрекозе вести, боится, что я у него дистиллят опять буду забирать?

Когда мы пришли к Стрекозе, я увидел то, что видеть не должен был. О нет, я не должен был этого видеть! Я даже Джин ничего не сказал. А она не сказала мне. Мы просто обнялись и стояли так, всхлипывая. Что еще мы могли сделать? У Стрекозы больше не было дистиллята. Не было. И не будет. Он пропал. Ушел. Покинул, оставил нас навсегда. Бедный, бедный дистиллят… и я, и все…

Теперь понятно, почему бородатые такие смурные. Даже не возятся со своими палками, не раскидывают отходы.

«Эх, ребята… добро пожаловать в клуб бездистиллятников! Добро…»

Пока мы сидели, плач Джин превратился в какое-то сухое всхлипывание. Ее можно было понять, где нет дистиллята, нет и торгового центра, и наоборот. Где нет дистиллята, нет прекрасных коллекторов, таких как Август, замечательных находок вроде Закуаровской бутылки. Даже Милица дует как-то слишком протяжно и невесело без дистиллята. Адам же устраивает свою бездарную пачкотню, которая без дистиллята выглядит еще бездарней, чем обычно.

В общем, пока мы так сидели, вокруг собралось много бородатых. Что же им еще делать? Пришли за дистиллятом. А его и нет… Я, конечно, украдкой, отпил из пузатого Рафаэля, но, но… разумеется, ни с кем не собирался делиться. Я лишился Стрекозы, а не ума.

И пока я выслушивал Рафаэлевские возгласы про честь, совесть, отчизну и подвиг (сегодня он, видимо, был в патриотическом настроении), мой бородатый-вредник собрал всех бородатых и крутил перед ними глазами. Даже пытался что-то говорить. Правда, получалось что-то типа мычания. Не знаю уж почему, но бородатые говорить то ли не умели, то ли не хотели.

А поскольку я уже пригубил из Рафаэля, пока они там глазами ворочали, решил немного поиздеваться над ними. Что может быть лучшей причиной, чем дистиллят, если не сам дистиллят.

– Так, так, слушайте, идиоты! – я подошел к Стрекозе, чтобы придать себе замес.

– Чтобы придать себе вес, бестолочь, – видно, Джин решила тоже мне подсказывать.

– Чччч… – шикнул я на нее. – Ты порочишь мой пируэт.

– Ав-то-ри-тет, дубина.

– Ладно, ладно, – прошептал я ей, а сам громко сказал этим бородатым чудикам: – Так! Слушайте сюда! Сначала у вас был дистиллят, – и я показал на Стрекозу, которая теперь грустно повесила свою красную голову. Еще бы! Без дистиллята можно что угодно повесить! – Сначала у вас был дистиллят. И все, чего у вас было, было в дистилляте.

– Можно и так сказать, – встряла Джин. – Но лучше сказать, что с дистиллятом было хорошо, а без дистиллята плохо.

– Да сколько можно… – зашипел я и стиснул ее пластиковую спинку так, что Джин жалобно пискнула. – Все, что у вас было, было через дистиллят.

– Ну? Довольна?

– Очень косноязычно, – ответила на мой шепот жутко обидевшаяся Джин.

– И все, что было через дистиллят, было дистиллятом. И ничего без дистиллята быть не могло. Что бы то ни было, все было через дистиллят… потому как и дистиллят есть дистиллят. И все через дистиллят… тьфу… запутался я тут с вами.

– Хи-хи-ха-хи-ха-хи… – насмехалась злая Джин.

– Тихо! Слушайте! – Делать было нечего, бородатые стояли, ворочая глазами. Я так и не мог объяснить, что теперь им делать без дистиллята. – Слушайте, ребята… – и я погладил Стрекозу по одному уцелевшему зеркалу. – Слушайте… как бы вам это сказать, как бы…

Издалека уже начала задувать Милица, а Адам бросал свои грязные комки, отходы, мусор и все такое, что он больше всего любил бросать.