Алекс Коста - Вавилон и Башня

К голосам я успел привыкнуть, и они уже не были такими громоподобными. Однако появилось новое. Какие-то ощущения на коже, в той самой зоне недосягаемости. Не знаю… боль, ожог? Что там со мной?!

Мне хотелось покричать и помахать руками, используя только один глаз, но не получилось. Может, потому что я все делал одновременно? Но, наверное, и по очереди нельзя кричать и махать глазом… или можно?

Когда я в следующий раз открыл глаз, то увидел, что у зелено-красно-сине-желтого тоже есть глаз. Причем два.

Через пару дней я смог какое-то время проводить полусидя. И начал общаться с До.

Так звали мальчика. Вообще-то его звали Дима. Но откликался он только на До. Наверное, потому, что был глухонемой.

Дима попал в аварию, и все лицо у него было синим из-за зеленки, красным из-за кровоподтеков и сине-желтым из-за гематом. В остальном ему повезло больше, чем мне.

Но наше общение не особо получалось, поначалу. Я не знал, как можно общаться с глухонемым ребенком.

А может, потому, что у До была тяжелая судьба, а у меня нет. Родители отказались от него, сдали в детдом. А До отказался от детдома, сбежал, попал в аварию.

Его переехал снегоуборочный грузовик, протащив за собой. Из-за этого у До лицо было в «асфальтовой болезни».

Все это я узнал от врача. Почему-то врачи любят рассказывать именно такие истории. Чем больше жести, тем лучше. Может, они, конечно, все большие фанаты Опры [107] «…все большие фанаты Опры» – подразумевается американское шоу Опры Уинфри, в котором поднимаются остросоциальные вопросы, в том числе насилия над детьми. ? Не знаю.

Первый раз мы с До сошлись случайно.

По коридору везли большую кастрюлю с кашей. Избитый бомж, которого еще не успели определить в палату, взял и зачерпнул рукой прямо из котла. Как потом оказалось, в этом нейрохирургическом отделении бомжей всегда клали на коридоре, в палатах мест не хватало.

Весь котелок, конечно, был загублен. Медсестра-разносчица жутко возмутилась и принялась бить бомжа огромным черпаком с длинной деревянной ручкой. Пока не прибежал хирург и не предупредил, что у бедняги и так трепанация.

Нас с До эта ситуация очень рассмешила. Бомжа жалко. Кашу нет. Но очень смешно было наблюдать, как он набрал целую пригоршню дымящейся, жутко горячей перловки и запихивал себе в рот, несмотря на удары увесистым половником по и без того раскроенному черепу.

До, кажется, беззвучно расхохотался, а я как-то ху-хукал, насколько было возможно с моими связками. До взял бумагу, пару огрызков карандашей и нарисовал большую кастрюлю с облачками пара, большой половник, чуть ли не больше самой кастрюли, и руку, похожую на варежку, как рисуют дети. Я, напротив, рисовать не мог. Но ко мне чуть-чуть вернулась возможность говорить.

– Дядя взял слишком много горячей каши, – сказал я и откинулся на изголовье кровати, словно эта фраза забрала последние силы.

До был доволен моим аудиальным сопровождением своего рисунка и нарисовал еще один.

На этот раз он изобразил нечто среднее между лошадкой и большой собакой, которая стояла на двух ногах на каком-то ведре, а сверху, на шее, у нее была веревка.

– Зачем… зачем кто-то ее повесил?! – недоумевал я.

До нахмурился и добавил к рисунку какой-то конус в отдалении, разрисовав его сверху всеми тремя цветами, которые у него были. Бордовым, желтым, зеленым.

– За что его подвесили? – опять не понял я.

До еще больше нахмурился, даже нетерпеливо подпрыгнул на кровати. И дополнил рисунок каким-то человеком в шляпе. На нее До явно хотел обратить внимание, потому что обрисовал по контуру несколько раз. Еще он добавил что-то типа хлыста.

– Нет, нет… ковбои не вешают коров… – я почувствовал, что третья фраза высосала из меня последние силы, и куда-то провалился.

А когда очнулся, у меня, рядом с головой, лежал весь изрисованный лист, на котором в центре была подвешенная полукорова-полусобака, стоял дядя в шляпе и появилось много уточняющих моментов: ковровая дорожка (как я понял), какие-то заграждения, другие животные, похожие на полугиппопотамов-полутигров…

– Это… цирк, – усмехнулся я. – Это не корова, это медведь исполняет трюк. Его не подвесили, это страховка или какой-то турник, за который он держится.

На следующий день пришли посетители. Когда я кое-как начал разговаривать, то сообщил и свои данные. Родственников вызвали к потерпевшему.

Сначала пришла Надя, потом сестра. Надя пришла в черном облегающем платье, черном пальто, шляпе с широкими полями, которые она преломила так, что наполовину закрыла лицо. Но ей этого было недостаточно, поэтому Надя еще надела темные очки в стиле «героиновый шик».