Николай Васильев: Похождения поручика Ржевского [СИ]

— Добрый день, мадам и мадмуазель! — сказал учтиво Городецкий. — Позвольте мне разделить с вами трапезу?

В ответ дама заулыбалась и разразилась потоком французских слов, из которых невежда уловил только "сильвупле", то есть пожалуйста. С невозмутимым видом он сел напротив дамы и сказал:

— К сожалению, я не говорю по-французски и вряд ли смогу поддерживать с вами беседу.

— Как это может быть? — поразилась дама на чистом русском языке. — Вы не закончили гимназии? И не получили домашнего образования?

— Закончил и с хорошими отметками, — чуть улыбнулся Максим, — но по французскому мне поставили "удовлетворительно". Вот такой у меня лингвистический кретинизм.

Дама что-то еще хотела сказать, но тут у стола возник половой и объявил:

— Сегодня у нас на первое стерляжья уха, но есть также консоме.

— Куриное или говяжье? — спросила девушка.

— Куриное, барышня.

— Не дури, Лиза, — ровным голосом сказала дама. — Чем тебе не угодна уха?

Лиза начала отвечать по-французски и по тому, как она кинула косой взгляд на соседа и сдвинула бровки, Максим решил, что малокалорийному консоме в ее тарелке быть. Так оно и вышло: дама бросила несколько французских слов в ответ, но настаивать на своем не стала. Сам он, конечно же, заказал уху и стал ожидать ее и очередную атаку дамы. Которая не преминула:

— Могу я поинтересоваться вашим именем, сударь?

Городецкий тотчас представился, добавив, что только что вступил в права наследства по смерти отца и что имение у него небольшое.

— Но душ сто есть? — продолжила зондаж неназвавшаяся дама.

— Около того. Только большинство этих душ еще голышом по улицам бегает. Лет через 10 они подрастут и тогда я, вероятно, начну богатеть.

— Как образно вы выражаетесь, — удивилась дама. — Случайно, романы не пишете?

— Подумываю, — открыто улыбнулся Максим. — В качестве одного из дополнительных источников дохода.

— Так как свою семью кормить надо?

— В лице маменьки и сестры, — информировал Макс.

Но тут появились половые с тем самым фаянсовым горшком и налили даме и Максу уху в тарелки. Лизанька уже пила свой консоме.

Поглощая вкуснющую уху, Городецкий продолжил приглядываться к присланным случаем женщинам. Одеты они были с отменным чувством меры: в свежие платья светлых тонов (бледно-голубое у дочери и лиловое у матери), но без лишних рюшек, лент и фестонов. Шляпки они сложили на пустующий стул, демонстрируя длинные шеи с высоко заколотыми на затылке темными волосами: нежную, изящную у Лизы и восхитительно полную у дамы. Писатель вспомнил метания Хлестакова от дочери к ее маменьке и ухмыльнулся: точно Гоголь сие явление подметил. Вдруг его мысли были перебиты той самой дамой:

— Вы надолго приехали в Москву, Максим Федорович?

— Как получится, сударыня. Если удастся найти место среди чиновников или журналистов, то да, а нет — вернусь в свою провинцию.

— И где это?

— В Городецкий уезд, на Волге.

— Городецкий из Городецкого уезда! Звучит по-княжески. А мы рязанские жительницы.

— В Рязани грибы с глазами, — не удержался от плагиата попаданец. — Их едят, они глядят.

— Как? Ха-ха-ха! Ты слышала, Лиза?

— Да. Смешно. — сказала совершенно без улыбки дева.

— "Решено, — возмутился Максим. — Буду ее игнорировать и превозносить мать".

Тем временем на столе появились вторые блюда: гуляш по-венгерски у мужчины и жюльены из курицы у женщин.

— Позвольте еще вопрос, — прозвучал неугомонный голос. — Чем вы будете заняты после обеда?

— Пока ничем. Пойду прогуляюсь по Москве: я не был в ней очень давно.

— А что, если вы составите нам компанию? Мы возьмем извозчика и поедем на Пречистенку, к одному из моих родственников. Вы по дороге будете осматривать окрестности, а мы вам их пояснять. Заодно мы соблюдем приличия, передвигаясь в обществе мужчины.

— С которым вы практически незнакомы?

— Я привыкла доверять своему первому впечатлению о людях, и оно меня еще не подводило.

— Что ж, мне будет приятно кататься по столице в обществе прелестных женщин, — склонил голову Городецкий. — Но все же я должен знать, кому обязан такому счастью…

— Я — Елена Ивановна Иноземцева, урожденная княжна Мещерская, — с ноткой гордости сказала дама.

Погода на улице стояла чудесная (тепло и ясно при легком освежающем ветерке), что типично для Москвы в середине мая. Деревья по обочинам улиц светились свежей зеленью, а из садов поверх заборов высовывались яблоневые ветви с нежно пахнущими белыми или розоватыми лепестками. Попетляв по улицам Замоскворечья (их гостиница под названьем "Балчуг" располагалась, оказывается, в его глубине), коляска выехала наконец к Большому каменному мосту и направилась прямо к дому Пашкова.