Владимир Романовский - Хольмгард

Хелье покосился на Гостемила. Да, он тоже почувствовал. Потомок древнего рода держался с достоинством, но и с почтением. Власть требует к себе почтения. Одну ногу Гостемил отставил чуть в сторону, спина прямая, голова чуть опущена в знак почтительности, шапка со щегольским околышем в руке, левая рука не на поммеле, но вдоль бедра, придерживает ножны, чтобы сверд не болтался. Хелье непроизвольно скопировал позу Гостемила.

— Я очень благодарна вам, друзья мои, за все, что вы для меня сделали, — сказала княгиня.

Может, она при Гостемиле стесняется, подумал Хелье. Но нет, прежняя Ингегерд не постеснялась бы. Он увидел, что Гостемил, в соответствии с этикетом, наклонил голову в ответ на изъявление благодарности. Хелье, чуть подумав, сделал тоже самое.

— Мое положение, увы, не дает мне возможности выйти и погулять с вами в саду, как видите, — княгиня улыбнулась величавой улыбкой. Даже самоирония звучала у нее теперь величаво. — Князь сейчас очень занят, но я сама вас приглашаю — сегодня у нас званый обед в честь греческого посла. — Она улыбнулась еще раз и выдержала паузу, возможно, специально, чтобы друзьям стало неловко. — Было бы лучше, — сказала она, понизив голос, — чтобы никто не узнал об одном недавнем приключении, в котором нам вместе пришлось поучаствовать.

Ну же и хорла, подумал Хелье, начиная злиться. Ну и гадина! Я с этой гадиной вырос, сватал ее князю, и вот теперь она так со мною разговаривает. Листья шуршащие! Хорошо хоть, что я вот прямо сейчас уезжаю в Корсунь, и видеть ее, гадину, не желаю, ну ее к лешему. Стерва.

Как быстро, однако, накладывает власть печать свою на людей, подумал Гостемил. Была ведь девчушка как девчушка. Смешная, милая. Помню, те двое татей на нее крикнули, а она как сожмется в комок, а я их, значит… веревку эту держал… И вот уже княгиня. Быстро. И ведь только что переехал князь из разухабистых, беспечных Верхних Сосен в детинец, только что стал полновластным. Интересно бы и на него посмотреть, какой он стал. Просто из любопытства. А Хелье, небось, в ярости. Ишь как глаза сузились. Не знает, небось, что людям многое следует прощать.

С княгиней вдруг что-то сделалось. Лицо ее исказилось, она подавила крик, задвигалась на скаммеле. Двое мужчин отчетливо услышали, как течет струйкой на пол со скаммеля вода.

— Что это? — спросила княгиня в величавом испуге и недоумении.

— Гостемил, — сказал Хелье. — Беги к князю быстро, встретишь нас в спальне. Князь пусть срочно найдет повитуху. У княгини отошли воды.

Гостемил бросился к двери.

— Отошли воды? — переспросила княгиня.

— Поднимайся, только осторожно. Идем в спальню. Не очень быстро. Но и не очень медленно.

Княгиня поднялась на ноги.

Гостемил пробежал длинный проход, освещенный дневным светом и закричал Жискару на бегу:

— Княгиня рожает!

Жискар выронил огурец. Гостемил распахнул дверь в занималовку.

— Князь! — сказал он. — У тебя сейчас появится на свет наследник. В спальне. Нужна повитуха.

Ярослав вскочил на ноги. Греческий посол удивился, но изобразил восхищенную улыбку. Он тоже поднялся. Ярослав, сильно хромая, бегом бросился вон из занималовки, Жискар за ним. Посол хотел последовать за остальными, но Гостемил его остановил.

— Дело семейное, — сказал он по-гречески. — Ничего страшного. Сейчас княгиня родит, и князь вернется и вы закончите вашу увлекательную и познавательную беседу.

Посол замигал, а Гостемил, выйдя из занималовки и закрыв дверь, подпер ее ховлебенком, чтобы посол не убежал.

В спальне Хелье уложил княгиню на кровать в чем была и нетерпеливо заходил по комнате. Княгиня молчала и переживала.

— Не переживай, княгиня, — сказал Хелье. — Семимесячные — такие же дети, как все. Ну, может хилые немного, но такие же. И добрые бывают. Где же Гостемил с князем!

Через открытую дверь Хелье услышал как Гостемил бегает по всему уровню, ища спальню, и кричит, как в лесу.

— Хо, Гостемил! — крикнул Хелье, высовываясь из спальни. — Сюда!

— Князь послал человек двадцать в город искать повитуху, — рапортовал Гостемил.

— То есть, в детинце повитухи нет.

— Нет.

Хелье топнул ногой в раздражении.

— Бараны, — сказал он. — Просто бараны. Занимаются леший знает чем, какие-то приемы, обеды, греческие, хорла, послы, а главного — нет. Я не желаю!

— Что ты не желаешь!

— Ничего не желаю! Листья шуршащие! Провалитесь все!

Появился князь с красным лицом, широко открытыми глазами, держась за колено.