Так, ну что можно сказать о первых представителях угнетенных масс, встреченных мной? Не орлы. Тот, которого я обозначил рабочим — высок, широк в плечах, но лицо вытянутое, пропитое, дегенеративное. Мешок сбросили, отдышаться не может. Курит, несомненно. Колхозник приплюснут, с широким задом или покрой его тулупа такой? Лицо… нда. Широкое лицо и с глазами что-то не в порядке. Маленькие, круглые, как бы не на месте, слишком разнесены по краям физиономии. Нет в ребятах дружелюбия. Попробую улыбнуться. Странный у них мешок, воры, что-ли?
— Ну что ты уставился, господин хороший, чего гляделки вылупил, цыганская морда!!? Колхозник, полуотвернувшись, но цепко удерживая меня в створе взгляда, сплюнул сквозь зубы. Быстро, в три шага, оказался рядом, прижался и захватил в кулак правый обшлаг моей шинели. Бешенно расширенные глаза надвинулись, с пытливой сумасшедшинкой всматриваясь в мое лицо, в уголке рта скопился белый налет, капельки слюны повисли на редком желтоватом кончике уса.
— Подыхай!!!
Опять этот меняющийся взгляд. Пара секунд и в глазах уже вселенская тоска, а мозг еще в отключке восторга безнаказанного убийства и губы пытаются дошептать матерные слова торжества. Зажатый в его правой руке нож по самую рукоять погрузился ему под ложечку, чуть ниже второй пуговицы, и теперь я всем своим весом пытаюсь продолжить его движение вниз. Послышался колхозный хрип и чуткий рабочий вырвал руку с чем-то вроде револьвера из бокового кармана коротенького пальтишки. Вот и все. Прижимаю к себе колхозника, пытаясь закрыться им от пули. Как только отпадет эта тяжелеющая преграда, пара выстрелов с расстояния в пять метров разрешит все мои вопросы. Тяжелый удар в спину бросил меня вперед на колхозное тело, с глухим стуком ударившее черепом о камень мостовой, покатился барашковый треух, я попытался быстро скатиться с умирающего и уйти в темноту. Куда там. Тело не мое. Перекатился один раз и замер, упершись спиною в стену дома, вглядываясь в нового участника событий. Нога впустую скребнула мостовую, дрожащей от накатившей усталости рукой пытался зацепиться за стену и приподняться. Слабоват и привыкнуть к этому, похоже, не успеваю. Вот и интеллигенция пожаловала. Наверно, на шухере на углу стоял, в какой-нибудь темной нише, я и не заметил его, бодро промаршировав мимо, а теперь хорошим пинком с разбегу он прекратил пустую борьбу своего товарища со случайной помехой в нелегкой ночной работе.
— Назар! стреляй цыгана! он Фильку зарезал!!!
И почему я решил, что эта фигура интеллигент? Длинное пальто, длинные волосы. А-а, еще очки и, вообще, морда породистая. Ну не хиппи же, этим еще рано. Командует, указует, сам пачкаться не желает. Вон — тоже пистоль в руке. Только — что за друзей ты себе завел? Назар, Филька. Не мы такие, а жизнь такая? Урла ты, а не интеллигент.
Выстрелы загрохотали неожиданно громко, я уже отвык, невольно зажмурился, во рту стало кисло, как железа лизнул. А меня уже тормошили, пытаясь приподнять.
— Товарищ Сталин, вы живой? Товарищ Сталин!!
Парнишка какой-то. Споро помог встать, я облокотился на стену, прижался щекой к камню. Сейчас постою и буду соображать. Минуту постою, чуть-чуть. Ноги в коленях вихляют. Колхозник еще продолжал дрожать ступней, рабочий и интеллигент не шевелились, застыв пятнами на мостовой.
— Уходим, товарищ Сталин, надо быстрей, я помогу, вы на меня опирайтесь. Ну пожалуйста, товарищ Сталин, уходим…
До перекрестка я почти висел на нем, потом мы свернули за угол, я потихоньку начал шевелить ногами самостоятельно, вскоре совсем разошелся, пошел один.
— Вы не ранены?
Я отрицательно мотнул головой.
— Вы меня простите, виноват я, растерялся. А потом испугался, что вас убили, когда этот, в бекеше, на вас кинулся. И стрелять в него мне было нельзя, я в вас попасть мог. А тот сзади в вас мог выстрелить, он сначала даже целился, я в него хотел. А тот, у мешка, тоже, я и растерялся. Вы простите меня, товарищ Сталин, я же охранять вас должен, вы простите меня…
Я остановился и, наконец, подробнее рассмотрел его лицо. Нормальное, чистое, лет двадцать пять молодцу. Такой же бушлат, как у убитого. Пока всматривался, парень продолжал бормотать, и виноватость все больше проступала на его подвижной физиономии. Вздохнул и потерянно замолчал.
— Ну, хватит причитать. Все кончилось. Ты молодец, правильно действовал, спас мне жизнь. Кто приказал меня охранять? Почему прятался, шел вдалеке? Как зовут?
Парнишка приободрился. Похоже, это для него впервые — убивать, руки все еще трясутся, сейчас осознавать начнет, еще раз в панику вдарится. Надо его отвлечь вопросами, разойдемся потихоньку, освоится.
Читать дальше