Владимир Свержин - Башни земли Ад

В эти дни Жан Бесстрашный устраивал рыцарский турнир. Знатоки называли герцога одним из фаворитов будущего состязания, и сам он надеялся блеснуть ратной сноровкой перед очами прекрасных дам. И потому с особым интересом оценивал всех приезжающих рыцарей. Облаченный в доспех Камдил не стал исключением из их числа.

— Вы приехали на турнир? — поинтересовался властитель Бургундии, глядя на широкоплечего воина в странном восточном одеянии поверх бесценного доспеха.

— Нет, ваше высочество, — склонил голову Вальдар.

— Вот как? А я было решил…

— Я прибыл с тем, чтобы передать вам, сударь, послание от моего господина, пресвитера Иоанна.

— Вы что же, — герцог удивленно поднял брови, — прибыли сюда от самого пресвитера Иоанна?

— Вот моя верительная грамота.

Приезжий рыцарь протянул герцогу пергамент с массивной вызолоченной печатью, подвешенной к свитку.

— Я — рыцарь кентурии личной охраны моего государя, хранитель сокольничьих покоев.

— Верхних мхов и трех мостов, — не замедлил дополнить Лис.

— Сергей, отстань. У меня дипломатический визит.

— Так я же как раз, как Бог в помощь.

— Что?

— Ну этот, понтобол.

— Надеюсь, ты сам понял, что сказал.

— Понтобол, в отличие от дискобола, кидает понты. У тебя это получается как-то неубедительно. Клюква не развесистая. Скучно, бабоньки. Запоминай, два раза повторять не буду. Потому шо сам не запомню. Генеральный протопроцессор архистратига Михаила, адмиральный секретарь сущего.

— Почему адмиральный?

— Потому шо «капитаноперворанговый» — длинно и кострубовато. А не хочешь — назовись просто: канцлер высочайшего магистрата культуры путей сообщения иностранных дел. Жестко. Шо вчерашний гамбургер.

— Лис, если я ему такое скажу, у герцога будет нервный срыв.

— Да ну. Куда он отсюда нервно сорвется? Кто ж ему даст! Ты, главное, проходки на банкет возьми.

— Погоди, дай ему дух перевести. У него пресвитер Иоанн в голове не укладывается.

— Для меня было бы честью принять участие в турнире, но мой государь полагает, что угроза, нависшая над всем христианским миром, столь велика, что недостойно рисковать жизнью и здоровьем на ристалище, когда каждый меч и копье нужны на поле битвы против общего врага.

Лицо герцога помрачнело.

— Не могу представить, что у меня и могущественного императора Востока есть общий враг.

— Я говорю о Тамерлане.

— У меня нет причин считать его врагом. Более того, он доблестно разгромил Баязида, причинившего мне и всему христианскому рыцарству немало бед. А враг моего врага, как известно, мой друг.

— У нас говорят: наводнение гасит пожар, но утонуть или сгореть — конец один.

— Вряд ли Железный Хромец пожелает лезть в наши леса и горы.

— Хромота не помешала ему дойти от Самарканда до Константинополя.

— Я направил к нему посольство с поздравлениями, изъявлениями дружеских чувств и богатыми дарами. Судя по тому, что о нем рассказывает восхитительнейшая принцесса Анна, он благосклонно примет мои дары.

— Благосклонно примет дары, — с усмешкой повторил Камдил. — Полагаю, вы отправили ему нечто ценное.

— Конечно. Ирландских скакунов, линялых соколов, серебряную посуду, золотые украшения с каменьями…

— Не сомневайтесь, он примет дары. Золото и серебро раздаст челяди и женам, ибо не почитает драгоценности достойными своего внимания, а вот хорошие кони и ловчие птицы придутся ему по нраву. Но, — Вальдар сделал паузу, — если бы существовала возможность повернуть время вспять, я бы настоятельно не рекомендовал вам делать такие подарки.

— Отчего же? — Герцог нахмурился.

— Не так давно Баязид, тогда еще бывший в зените славы и могущества, узнав о приближении Тамерлана, разослал посольства ко дворам европейских владык, предлагая им совместно выступить против Великого амира. Это было еще в те дни, когда султану только лишь донесли о приближении этого грозного полководца…

— Да, такое посольство однажды прибыло и в Дижон.

— И что вы ответили?

— Три года перед этим я провел в османском плену. Пусть же сарацинские шакалы будут счастливы уже тем, что я не велел казнить их, едва они оказались в моих землях.

— Ваше благородство всем известно, мой герцог. Примерно тот же ответ посланники султана получили и от прочих владык христианских земель. И это несмотря на клятву Баязида освободить земли по Дунаю, завоеванные после битвы у Никополиса и предлагаемую им щедрую награду каждому, пришедшему к нему на подмогу. Результат известен: Баязид сокрушен, и вся Европа в радостном порыве шлет дары его победителю.