Владимир Фирсов - Срубить крест

Побагровевший ресторатор все дергал свое одеяние, губы его шевелились, но издаваемые им звуки были абсолютно бессвязными.

– Ба, что я вижу! Да у тебя под плащом целый арсенал? А мне казалось, что сюда могут приходить с оружием только кавалеры. Как я ошибался! Надо будет рассказать стражникам о своем заблуждении. Что? Ты не хочешь?

Тут дядюшка Теодор так рванул плащ, что тот затрещал. Тогда я разжал кулак.

– Я пошутил. Иди, занимай хорошее место. Только послушайся моего совета – забудь про свои игрушки. – Я кивком показал, что имею в виду.

– Можно, я тоже скажу несколько слов? – прорезался наконец голос у ресторатора. – Будь на месте благородного кавалера кто-то другой, мы бы прирезали его так, что он и пикнуть не успел. Так что пусть кавалер идет своей дорогой.

– А могу я узнать, почему для меня делается такое исключение?

– Кавалер должен сперва свалить кавалера Рюделя…

Дядюшка Теодор поплотнее запахнул плащ и исчез, оставив меня раздумывать над его многообещающим «сперва»…

Через несколько минут я заметил автомобиль птицеголового судьи, волочивший за собой хвост дыма, и приказал Петровичу отойти в сторону.

Судья лихо подскочил на своем драндулете ко входу и важно вышел из машины. Меня он заметил только у самой двери и перепугался так, что на него было противно смотреть.

– Я приветствую кавалера… – пролепетал он. – Сейчас ему предстоит важный бой…

– Молчать! – рявкнул я как можно свирепей. Когда бабушка говорила мне, что грубость и наглость могут оказаться здесь более действенным оружием, чем ум и логика, я не хотел ей верить. Но птицеголовый понимал только такой язык – язык силы. – Ты сдержал слово? Где сейчас мой слуга?

– А… э… – заблеял судья. – Он… это… жив-здоров…

– Я сам знаю, что он жив-здоров. Я спрашиваю – ты сдержал слово? Петрович, сюда!

При виде Петровича глаза у судьи вылезли из орбит и отвалилась челюсть.

– Теперь я знаю, что ты не только судья, но и палач, Неправедный судья и никудышный палач. Но ты 6ольше не будешь судьей – я это тебе обещаю, Ты не умеешь держать слова.

Я повернулся к Петровичу.

– Судье больше не понадобится автомобиль. Это излишняя роскошь – такому подонку ездить в автомобиле.

Петрович понял меня с полуслова, Он чуть повернулся к машине – раздалось шипение, над автомобилем встало белое облако дыма, и он развалился на две аккуратные половинки. Еще белее, чем дым, стало лицо судьи. От страха он начал громко икать.

– До конца схваток я разрешаю тебе оставаться судьей, – сказал я. – А после боя я подумаю, что мне делать с тобой.

Птицеголовый был перепуган насмерть, и все же я заметил, как в его глазах промелькнул злобный огонек. Я решил не оставлять ему ни малейшей надежды.

– А если я не выиграю бой… Тогда мой слуга, который нынешней ночью очень тебя полюбил, сделает с тобой то же, что и с автомобилем,

Я приказал Петровичу отвести судью в ложу и не выпускать оттуда ни под каким предлогом.

– И пусть он прикажет своей страже убраться из судейской ложи. А не послушается – изруби их, как капусту.

Я решительно отдавал кровожадные приказы, а Петрович послушно кивал. Я знал, что он никого и пальцам не тронет, – но судья о том не догадывался и принимал все за чистую монету.

– Надеюсь, что сегодня больше не будет никаких неожиданностей? Ни взрывов, ни пожаров? – тут я провел пальцем по рукаву судьи. – Это что? На твоей одежде копоть? Не из дворцовой ли конюшни? А может быть, из нашего дома?

Судья дернулся, словно его ударили, и мне стало ясно, что мои подозрения справедливы.

– Да, вот еще… – я вынул из кармана два снимка и сунул ему под нос. – Вот тут Рюдель и ты с каким-то аппаратом. Если я увижу эту штуку хоть раз… – я задумчиво посмотрел на остатки автомобиля. – А сейчас иди. И суди праведно. Это твой единственный шанс. Петрович, от судьи ни шагу, даже если тебе будет приказывать сама Ганелона!

Петрович подхватил обмякшего судью и поволок его в судейскую ложу.

В какое же болото ты попал, Алексей, думал я, направляясь к своим друзьям. Бабушка права – здесь могут отравить, ударить ножом в спину… О честном рыцарском бое никто и не помышляет. Хорошо, что остался последний поединок.

Но я ошибся – глашатаи объявили бой с неизвестным мне кавалером.

Это был какой-то обман – я знал, что все Соискатели, кроме Рюделя, уже выбыли из борьбы. Видимо, кавалеры срочно мобилизовали еще одного претендента. Вряд ли это был сильный боец – все свои резервы Рюдель уже бросил в бой против меня. Ну что же, свалю еще одного – только и всего.