Варвара Мадоши - Сладостно и почетно

Мысли у нее были простые и ясные: Аликан наверняка был агентом Твердыни с тех самых пор, как жил у них много лет назад. Ну и что, что его пытали? Психика талисцев — один-в-один человеческая, уж во всяком случае в социальном отношении. Ильза говорила, что все стайные общества развиваются по сходным законам. А значит, и стокгольмский синдром на месте. Аликан знал, что они нападут сегодня, и хотел, чтобы Чиан тихо и мирно спал, чтобы его можно было взять без боя… Кто знает, может, он и остальных воинов отравил?..

Впрочем, непохоже было, что воины Талиса лежат, потравленные, по палаткам: драка в кругу шатров кипела нешуточная. Вспыхивали огни, похожие на свечные, громко, истошно визжали карулы…

Свечные огни — это были самые настоящие фонари со свечами внутри, кованые такие. Катерина споткнулась об один. Охренеть. Блин, какого черта ни Бес, ни Ильза, никто вообще, не сказали ей, что ча-ола настолько лучше развиты?! Вот и мечи у них есть… Если сейчас еще выяснится, что и кольчуги…

Кольчуг не было, только кожаные нагрудники — по ним, да еще по аккуратно подстриженным гривам и можно было отличить ча-ола, когда случайная вспышка света вдруг выхватывала из темноты два или три сцепившихся силуэта.

Катерина тоже гвоздила кого-то топором по пути, непонятно, своих или чужих. Не поняла даже, попала или нет. По ней никто не попал (что неудивительно, ростом она была куда ниже большинства мужчин).

Путь ее лежал к мусорной куче.

Мусорные кучи доканывали ее как рассадник антисанитарии на каждой постоянной стоянке талисцев; видно было, что племя ходит тут много лет, и кое-где эти образования превратились в настоящие курганы. Вот и тут: почти не задержав дыхания, Катерина взлетела по круче и щелкнула переключателем браслета.

— Катерина, что?.. — ответил ей заспанный голос Стюарта.

— Ракету! — крикнула она. — Ракету-осветитель! Давай живо, по моим координатам!

— Какого…

— Вопрос жизни и смерти, Стью! Если тут не будет света, мне крышка.

— За тобой катер послать?

— Ракету, мать твою!

— Ладно… ладно… вот, все, послал.

— Когда будет?

— Минута десять секунд, но что…

— Отбой. Потом объясню.

Стюарт, конечно, не имел право посылать никакой ракеты без согласования с капитаном, и будь у них большой корабль, он бы, несомненно, за это поплатился. Но в небольших экипажах народ действовал более самостоятельно, и разумные лидеры — а Старик и Бес были, безусловно, разумны — смотрели на это сквозь пальцы. А если Катерина погибнет сегодня, то под ее гибель все спишут, и влетит Старику, а не Стюарту.

Вот и хорошо, Старика Катерине ничуть не жаль.

Разумный вариант — дождаться ракеты здесь, на мусорной куче. Ча-ола сюда не полезут. Минута десять секунд… Страшно долго, конечно. И она тут будет, как благоразумная девочка, стоять?..

Снизу тонко, жалобно, закричал карул, и Катерина шестым чувством уловила — это не кто-нибудь, это ее Травка. Черт, как же она не подумала ее отвязать!

Тупая, жесткая ярость, подавляемая, всколыхнулась в ней, подступила к горлу. Сжав топор, Катерина молча, резко рванулась вниз, к мечущимся огням и ревущим людям.

Ее топор врубился в плоть, впервые по ее воле. Катерине было почти все равно, в свою или в чужую, она шла на зов, защищать своих. Главнее этого ничего не было в жизни.

Чиан Малик, вытаскивая свой меч из поверженного врага, не думал, но чувствовал: любовь — вот что дает силы биться. Они, люди со звезд, говорила ему Катерина, не умеют ни драться, ни любить.

Может быть, они не умеют даже умирать.

Но он обязательно научит ее, и она останется с ним.

Он думал так, когда его окружили.

Пахнет рыбой. И кровью. Запах очень похож на человеческий. Кольчуги у них несерьезные, конечно; нужно знать, куда бить. Ударить ногой, потом развернуться, вломить топором, и даже особенно неважно, острием или обухом — при правильной инерции сила удара все равно достаточна, чтобы раскроить череп.

Искаженная болью морда оказывается совсем перед глазами, нужно выплюнуть шерсть… Откуда шерсть во рту?

И вообще, почему так долго?

Только она успела так подумать, как над неудачным побоищем вспыхнул яркий, ослепительный свет. Гротескное поле, усеянное замершими в испуге, пораженными фигурами ча-ола и талисцев…

И Катерина, облизав пересохшие губы, воскликнула первая:

— Талисцы! Люди со звезд с вами! Ваши предки с вами!

Она не знала, правильно ли построила фразу, и на этом ее лингвистические возможности оказались полностью исчерпаны. Но слова, хриплые и чужие, упали в напряженную, изумленную тишину над полем боя, и опрокинули ход событий.