Варвара Мадоши - Сладостно и почетно

— У нас так не говорят. Только дети.

— А как говорят у вас?..

— Я хорошо отношу… — она запнулась и вновь показала зубы, но Чиан видел уже, что улыбка эта шире предыдущих. — Мне нравится, что ты любишь меня, Чиан.

Рыбы пели страшновато: тоскливо, выли, точно волки. Местные дельфины какие-то.

Но кататься на плывущем каруле оказалось забавнее, чем на водных лыжах, а звездное небо опрокидывалось над морем так красиво, что Катилина почти вспомнила, почему она решила лететь в космос. Много-много-много лет назад, еще в школе.

Увидев красоты других планет, она забудет об этой… как там она называлась в лоции? Вирджиния?

Талисцы никак не называют свою планету. Они даже пока не понимают, что на планете живут. Может, к югу, у тех, кто строят города, есть свои названия.

Катерине было странно, тревожно и немного неловко, что Чиан любит ее. Как будто она его обманывает. Хотя она честно говорит, что вернется со своими.

А она вернется со своими. У нее передатчик, который может подать сигнал SOS за доли секунды. Все талисцы скопом не смогут ее удержать. Даже если навалятся во сне и отрежут руки. Все равно ее найдут биосканированием, а руки потом отрастят новые… правда, на Земле.

Чиан Малик любит ее. Другие воины ее, кажутся, уважают.

Может быть, остаться здесь бы не так плохо… Или, скажем, остаться не на совсем, а договориться, чтобы ее забрали через пару лет… Независимое научное исследование, самобытная культура… Правда, у Катерины контракт до конца полета, да и сама она не научница, но Ильза бы, небось, пробила, Ильза умная, и у нее какой-то свой профессор есть, для которого она материал думала собирать у Сигмы Скорпиона, куда они летели, да не долетели.

За пару лет Чиан Малик, может, сообразит, что не с той связался, и чувство его угаснет. Любовь ведь короткоживуща и преходяща…

А еще все это племя может вымереть в одночасье. Тут всего человек двести. Мало-мальски приличная болезнь, или долгий голод, или суровая зима…

В обществе людей все устроено так, что если человек остался совсем один, то он не пропадет. У каждого есть гарантии. Само общество зыбко и аморфно, человек зависим от него полностью. Но в рамках общества…

Ты можешь потерять семью, работу и здоровье, и все-таки тебе не дадут умереть на улице. Если сам не захочешь. То есть в стране Катерины не дадут, но на Земле есть еще уголки, где… А здесь не нужно прилагать усилий к тому, чтобы сдохнуть в чистом поле.

И при этом люди открываются друг к другу и доверяют друг другу, потому что у них нет другого выбора. И держатся друг за друга.

А они даже в команде космического корабля не могут по-настоящему… В этой чертовой консервной банке, заброшенной за тысячи парсеков…

На этом сонные мысли кончились, и Катерина заснула.

Недели две после того Катерина привыкала к быту талисцев.

Она ела их еду, купалась в ледяном море и пропиталась их запахом; не было смысла не носить их одежду. Катерина обнаружила, что дубленые шкуры поющих рыб и пончо из карульей шерсти прекрасно удерживают тепло. Чиан Малик и еще пара воинов помоложе учила ее пользоваться топором, и у Катерин получалось (метать малый топорик она выучилась почти сразу). Что там, Катерина даже приловчилась справлять нужду так же, чуть ли на бегу, как другие женщины племени!

И ничего не сложно, неопрятно только, но к этому быстро привыкаешь. Сложнее потом залезть обратно на карула.

Кстати, карула ей дали нового. Девочку по имени Травка, озорную, но ласковую, с огромными серыми глазищами. Катерина даже рискнула с ней однажды сплавать за рыбой. Увы, это чуть не окончилось печально: карулиха тут же потянула ее в глубину, еле Катерина успела выпутать руку из поводьев. Потом, правда, они нашли общий язык, и за рыбалкой Травки Катерина следила с мелководья.

Это, правда, означало, что переметные сумки для рыбы, висящие по бокам Травки, останутся пусты (сами карулы туда рыбу складывать не умели). Но в племени никто этим Катерину не попрекал.

Как-то, на исходе второй недели Катерина проснулась совсем рано утром и вылезла из шатра сразу с первыми рыбаками. Пахло как всегда: карульим навозом, дымом от костров, морской солью, подгоревшей кашей. Незнакомое, чудное ударило как под дых, потащило, вывернуло что-то изнутри наружу. Лязгал метал, беззлобно переругивались трое кашеваров; небо над головами бледно синело, и розоватые облака дугой выстроились у горизонта.

«Я принадлежу этому месту, — подумала в тот день Катерина. — А оно мне».