Это было чудовищно, это было немыслимо, этого не могло быть. Мартин высунул язык, и прибавил в скорости. Он задыхался, несся, не помня ног, обдирал руки о всякие заборы и углы. Мимо него пронеслись светящимся бельмом слова:
Вот уже новая улица. Прямо на него летит разросшийся дом… Мартин поскользнулся, упал, окончательно разбил очки, нос перестал быть носом, он превратился в отбивную. Мимо летела кровавая слюна — он прикусил язык, не хватало воздуха, катастрофически не хватало воздуха, вокруг только вакуум, одна космическая пустота, легкие разрослись до размеров монгольфьера. Это уже были не его легкие — это были раздувшиеся живые цеппелины. Они заполонили все его тело, выросли до пружинистых железных крыш, и скоро на язык придется наступать ногами. НЕ ОБРАЩАЙ ВНИМАНИЯ НЕ ОБРАЩАЙ ВНИМАНИЯ БЕГИ БЕГИ ТОЛЬКО БЕГИ…
Мартин опять упал, и еще раз упал — он падал много раз, ободрал себе все руки, сломал палец. Мокрый с ног до головы, хрипел, но продолжал бессмысленно бежать куда–то, в непонятном направлении, подскакивая, дергаясь из стороны в сторону, хватаясь, за что попало, покалеченными руками.
Большое сероватое здание оказалось рядом с ним, и что–то железное беспощадно схватило его острыми зубами, вцепилось в рубашку, весь мир полетел в лицо, и Мартин снова упал на колени. БОЖЕ БОЖЕ БОЖЕ Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ Я НЕ МОГУ НЕ МОГУ НО НУЖНО БЕЖАТЬ НУЖНО БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ…
Мартин слышал, что его уже догоняют, они уже почти за спиной, тяжело дышат в затылок, на шею опадает мелкая роса слюны. Его вот–вот схватят, собьют с ног, начнут бить, топтать. НЕТ НЕТ НЕТ НЕЛЬЗЯ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ НЕЛЬЗЯ…
Вот он завернул за угол, и где–то, далеко позади, осталось мимолетное название улицы:
Эти слова сами зафиксировались в его воспаленном сознании…
И вдруг сердце перестало существовать в том месте, где оно когда–то, многие века назад существовало. Бежать стало мучительно больно, бежать Мартин уже совсем не мог, и в штанах вдруг стало больно и обдало горящей мокротой. В необъятном теле Мартина, что заполонило собой весь этот спящий город, что–то свело судорогой, от земли до неба со скрежетом продрало нечеловеческим хрипом и воем, и Мартин каким–то образом понял, что это именно он кричит, хрипит и воет. Он захлебывается слезами, он скулит. Он почему–то не может обернуться и посмотреть назад. Нет, он не может остановиться и он не может бежать, не может стоять, не может сидеть, лежать — он ничего не может, и существовать уже не может, но боится смерти и хочет жить.
Улица, улица, улица… Дом, и еще дом, и еще дом. Дом, дом, много домов…
Мартин слышит втыкающийся огненным мечом прямо ему между глаз, прямо в извивающиеся жидкими змеями мозги, монотонный и оглушительный, как пожарная сирена, крик: ИМЕНЕМ ИМПЕРАТОРА ИМЕНЕМ ИМПЕРАТОРА ИМЕНИЕМ ИМПЕРАТОРА СТОЙТЕ СТОЙТЕ
Впереди, непонятно откуда, монолитно вырос каменный тупик, и на его неровной поверхности коварно смеялись дергающимися буквами буднично смертельные слова:
Мартин — оглохнувшее, ослепшее, обезумевшее животное, — бежит прямо на двух жандармов, и те скачками увеличиваются, под диким углом. Только что это были копошащиеся где–то точки, теперь уже пятна размером с ладонь, мутные амебы, разбрасывающие в разные стороны свои ложноножки… Вот уже ноги и руки быстро мелькают перед его глазами, и эти руки жаждущее тянутся к его лицу, и крики разбивают его лицо вдребезги.
Потом что–то случилось, что–то произошло. Мартин опять был на четвереньках. Он уже опять на ногах. Ноги передвигаются очень медленно, словно в замедленной съемке. Его локти горят незатухающим огнем, все у него горит огнем, все охвачено, все пожирается болью, а еще невообразимым ужасом, который только умеет, что гнать прочь…
Все было больно, все было мокро, все было скользко, предательски скользило, предательски изменяло его ногам, и когда послышались громкие щелчки, Мартин истошно закричал. Руками стиснул уши, но все равно сквозь них проникали оглушительный треск и звон, и завизжало под ногами и над головой, все вокруг затрещало, забухало невиданной гулкой «бабой». Что–то новое появилось у него в груди, там, среди костей и мышц, расцвело невидимым радиоактивным светом. Что–то совершенно чужое для живой плоти, оно мешало бежать Мартину дальше, оно не давало бежать, заставляло остановиться и куда–то валиться вниз. Асфальт оказался у щеки, и дышать вдруг совсем не понадобилось — Мартин принял удар падающего неба. Он был расплющен базальтовой тяжестью облаков, улиц, домов, городов, чьих–то ног. Мартин заплакал оттого, что его сон стал для него необходимой реальностью.
Читать дальше