Владислав Чупрасов: Белый снег на черной земле

Ведь он же Ученый! Глаза щипало от слез, чесалось и шелушилось плечо, из-под кожи выступал гной, прилипавший к рубашке — повязку он снял на второй день, чтобы можно было наблюдать за процессом отмирания клеток. Клетки отмирали слишком быстро. Непонятные предложения, формулы и схемы стремительно ложились на бумагу. Жизненно необходимая маленькая истина рождалась под его руками сама собой. Офицер еще приходил к нему несколько раз. Собирал все осколки, всю еду с пола, убирал, приходил вечером за записями, и на следующий день, и через два… А потом, во время, совершенно не предназначенное для посещений Ученого военными, в его комнату вошел и тихо притворил за собой дверь один Солдат. Совершенно типичный германский военный: тонкогубый, чем-то немного разозленный, в отглаженной форме, в чине сержанта. Подошел к столу, вытянулся во фрунт, представился. Он де никакой не немецкий солдат, он американский сержант, прибывший в Германию специально для того, чтобы его спасти. По всей Европе якобы ходят слухи о том, что некий ученый изобрел сыворотку от мутации. Вжимая голову под грохот канонад, интеллигенция, загнанная в бомбоубежища, трепещет. Ученый в ужасе смотрел на свои бумаги. Что он там написал? И в груди теплилась надежда: если он в самом деле что-то изобрел… То в лаборатории наверняка хранятся образцы!

— Я иду, иду, — спохватился Ученый, похватал свои бумаги со стола, воодушевленный и забывший на время про боль в плече, и следом за Солдатом нырнул в коридор, наполненный предрассветным германским воздухом цвета фельдграу. Ему было и страшно, и радостно, и больно. Ведь всего этого не могло быть на самом деле? Наверняка ему все это просто снится, и спустя мгновение он проснется в холодном липком поту, задыхаясь от боли и расчесывая рану на плече в надежде принести себе хоть какое-то облегчение. Легче не становилось, морок не проходил, Солдат все шагал впереди, а Ученый семенил следом за ним, прижимая к себе очень важные для его жизни бумаги.

— Нам нужно в лабораторию, — прошептал Ученый, опасаясь, что Солдат куда-то очень спешит, что не станет останавливаться ради него, пошлет к Дьяволу или того хуже. Ученый почему-то очень боялся того, что его ударит кто-то из военных. Но никто его не бил, даже не замахнулся ни разу, а страх все равно не проходил. Солдат обернулся, смерил его тяжелым взглядом и кивнул. Мимоходом Ученый отметил, что в этом американце есть что-то от суровых норвежских викингов, и поэтому он так хорошо смотрелся бы среди германского войска. Но он был американцем — и у Ученого пока что не было причин в этом сомневаться. Они направились в лабораторию. До следующего обхода оставалось еще полчаса, и шанс, что они встретят кого-то, был невелик: в свободное время военные любили прогуливаться во дворе, или играть в карты, или тренироваться в специальном для того зале. И все же… Офицер появился из-за угла так неожиданно, что казалось, будто бы он их поджидал. Только нет, конечно, он никого не поджидал — да и зачем ему это было? Он шагнул в коридор, преградив им путь, всмотрелся в Солдата — и не узнал его.

— Кто вы? — серьезно спросил Офицер. Солдат вытянул длинную руку, и ствол американского пистолета уперся Офицеру в лоб. Тот напряженно сглотнул и забегал глазами. Когда Офицер увидел Ученого, стоящего за спиной Солдата, его глаза стали еще больше, но уже не от страха, а от удивления.

— Я нести мазь еще, — пояснил он Ученому. Тот тихо тронул Солдата за локоть. Солдат дернул рукой и качнул пистолетом, показывая Офицеру, куда идти. Офицер кивнул и первым вошел в лабораторию. Солдат вошел за ним, включая в лаборатории свет. Бардак на столе. Бумаги, карточки, неподшитые дела, реактивы.

Глаза Ученого забегали по комнате, безошибочно выхватывая из сотен бумаг те, что были исписаны его закорючками. Солдат жестами показал, что у них пять минут. Все это время он смотрел только на бледного и сразу как-то осунувшегося Офицера.

Ученый кивнул и забегал по лаборатории, тягая бумаги, смешивая вещества, капая дрожащими руками с десяток лишних капель в пробирку. Жилка билась на виске Офицера, отсчитывая каждую секунду из проходящих пяти минут. На четвертой минуте, на тринадцатой секунде Ученый вскинул здоровую руку, потрясая шприцом. Он уже перелил туда получившийся раствор. На пару мгновений глаза его закатились, и Ученый ухватился рукой за стол, чтобы не упасть. Устоял и повернулся к Солдату, умоляя дать еще пару минут.

— Мне нужно проверить раствор. Мы можем… на мутанте? И кивнул в угол лаборатории, отгороженный грубо вставленными в пол железными брусьями. Оттуда на них смотрели внимательные серые глаза. Тихо трещал сочленениямии скорпионий хвост. Солдат кивнул Офицеру на клетку. Тот взял переданный Ученым шприц, осторожно подошел, прощаясь с жизнью, не зная, чего стоит бояться больше: голодного монстра перед собой или Солдата, направившего на него пистолет, за спиной. Ему было безумно страшно — и совсем немного лет. Неверные пальцы дернули крюк, он упал, тихо поехала в сторону калитка. Вдруг монстр ударил в калитку с той стороны, да с такой силой, что Офицер упал. Пролетев над ним, мутант со скорпионьим хвостом рухнул на Солдата, опрокидывая его всем своим весом. Трещащий хвост вонзился в правую руку. По полу полетел американский пистолет. Офицер мог бы вскочить и сбежать. Мог бы поднять тревогу. Но он лишь подобрался, рванулся и вонзил в спину монстра шприц, который держал в руке. Тихо охнул Ученый. Тварь пошла пятнами, захрипела и завалилась на бок. Солдат ухватился за хвост и рванул его из своей руки. Разодранный рукав тут же окропился черно-алым. Офицер отложил шприц, потер взмокшие ладони. Кивнул на жалобный взгляд Ученого и взял протянутый бинт.