Галина Шляхова - Сын своего века

– Если они были так близки, почему я никогда не слышал от родителей об Эдуарде и Диане? Отчего они совсем прекратили поддерживать связь?

– Твоя мама ведь бросила университет после второго курса, забеременев тобой, и они с Джоном переехали из Москвы сюда. Сохранить крепкую дружбу на расстоянии сложно, тем более в юности, когда ещё не умеешь по-настоящему ценить людей и спешишь ловить новые впечатления. Вот общение мало-помалу и сошло на нет.

– Однако на похороны профессора мама всё же поехала, значит эти люди ей действительно были очень дороги. Так что там с его опытами, помогли ему исторические познания моих родителей в конструировании машины времени?

– У них тогда разгорелся по этому поводу ожесточённый спор. Диана настаивала, что путешествие в другой век чревато огромной опасностью, так как, случайно изменив прошлое, можно повлиять на весь ход истории и, вернувшись в своё время, не узнать обстановку и даже не найти больше собственное место в мире. Профессор же горячо отстаивал свою гипотезу, которая состояла как раз в том, что переделать прошлое нельзя, потому что все времена и пространства существуют в одной плоскости, хотя она необозрима для обывателя. Проще говоря, не только наше настоящее обусловлено прошлым, но и то, в свою очередь, формировалось с учётом событий, случившихся гораздо позднее. И если история допустила, что в ХХ веке некий русский гений создаст машину времени и отправит студентов в средневековую Францию, значит XVI столетие подразумевало готовность принять этих путешественников. У учёных не принято употреблять слово «судьба», но по сути неотвратимость фактов, которую подчёркивал профессор Бродячий, сводилась именно к тому, что весь многовековой путь человечества был заранее в один момент предопределён глобальным замыслом.

Твоя мама была ему нужна как раз для проверки его гипотезы. Он искал человека, который попытался бы изменить прошлое, бросить вызов истории. На такое мог решиться лишь кто-то, искренне и горячо ратующий за нечто из минувшей эпохи. Апеллируя к влюблённости твоей мамы в короля Наваррского…

– В кого? – переспросил Генрих.

– Похоже, ты не очень-то подробно интересуешься жизнью матери, – пристыдил Феликс племянника. – Не знаю, насколько многосторонние предпочтения у неё сейчас, но в юности она буквально бредила периодом религиозных войн XVI века, и главным образом это было обусловлено её восхищением личностью Генриха IV. 2 2 Генрих IV (1553 – 1610) – лидер французских протестантов периода религиозных войн, король Франции и Наварры, основоположник династии Бурбонов. Вполне вероятно, кстати, что и выбор твоего имени при рождении не обошёлся без этого влияния. Так вот, играя на чувствах твоей матери к королю Наваррскому, профессор надеялся соблазнить её перспективой не только пообщаться лично с её кумиром, но и на своё усмотрение выбрать какой-нибудь известный ей неприятный эпизод из его жизни, чтоб попробовать отвести от него беду. Правда, убеждая её пуститься на такую авантюру, он тут же демотивировал беднягу, упорствуя в своей позиции, что любые её попытки заведомо обречены на провал, в чём и следовало удостовериться эмпирически.

Джон, ещё не встречавшийся тогда с твоей мамой, но уже ухаживавший за ней и не упускавший случая ей понравиться, выдвинул идею поставить целью путешествия предотвращение Варфоломеевской ночи. 3 3 Варфоломеевская ночь – массовая резня гугенотов [http://ru.wikipedia.org/wiki/Гугеноты] во Франции [http://ru.wikipedia.org/wiki/Франция], устроенная католиками [http://ru.wikipedia.org/wiki/Католик] в ночь на 24 августа [http://ru.wikipedia.org/wiki/24_августа] 1572 года [http://ru.wikipedia.org/wiki/1572_год]. Он знал, что это кровавое событие, отравившее молодость любимого короля Жанны, для неё самой было днём траура. Используя сведения о замыслах католиков, которыми не располагали Генрих Наваррский и его соратники, выходцы из ХХ века, по его мнению, вполне могли бы не допустить чудовищную страницу истории.

Эдуард, не боясь в отличие от своей девушки повлиять путешествием в прошлое на современность, тревожился о другом: столкновение с религиозными фанатиками варварского Средневековья несло в себе реальные риски, а тот факт, что они родились в ХХ веке, вовсе не застраховывал их от смерти в XVI. Профессор не развеивал опасения сына, так как его гипотеза не исключала такой расклад. Но, видимо, согласно его приоритетам, пожертвовать во имя науки собственным ребёнком и его юными друзьями выглядело оправданным.