Сен Сейно Весто - Щепоть зеркального блеска на стакан ночи. Дилогия. Книга вторая

Малиновое сдавленное яйцо солнца держалось края скалы, цеплялось мохнатой заросшей стены, полупрозрачной в его свете; тень от нее уже накрыла собой мост и почти все ущелье. Видение бледных помятых людей, рядов коек с белоснежным накрахмаленным бельем и гроздьями вешалок с пузатыми капельницами заслоняло бьющее прямо в глаза солнце, сейчас очень занимал вопрос, подойдет или нет человеческая кровь. Должна подойти. Все-таки доползли, подумал он, сознание снова намылилось было съехать куда-то, и пришлось опустить глаза, чтобы не оступиться, не сорваться вниз. Падать сейчас было нельзя, наверху ждали, и кто-то просто смотрел, кто-то оценивал, сидя на корточках и бесцельно тиская в пальцах пыльный камушек, соизмерял проделанное, и все молчали, и он откашлялся негромко, отхаркиваясь, проклиная дергающиеся мышцы непослушных задубелых ног, и кто-то еще, помедлив, словно качнул головой, собирая губы гармошкой и как бы вынужденный признать, что да, работа и в самом деле заслуживала одобрения. Отчаянно виляя, весь глянцевый от помытости лупоглазый автомобиль кидался от кювета к кювету, не сбрасывая скорости, будто поклявшись сегодня ни за что не останавливаться на новой дороге и не брать попутчиков, автомобиль прилагал нечеловеческие усилия, чтобы выйти из траектории центростремления не теряя лица, в конце концов это ему удалось, и он скрылся за поворотом. Как раз. На первый и последующий взгляд это показалось очень удачным. Полно места, конечно можно на пол, ничего страшного. Разве в этом дело, потерпит, да, еще чуть-чуть мы все потерпим и славно потеснимся – только вот не задерживаться, тут такое дело, что задерживаться больше никак нельзя, нет времени. Если поспешить, подкинуть, совсем недалеко, наверное. Да, он все сделает сам, крутая насыпь – подождать только, пару минут. Насыпь. Может быть, три, но мы поторопимся.

– Куда … … … т-твою мать! Куда! Говорю, лезешь! … … бородатый, … м-мать!

Не понимают.

Они еще ничего не понимают. Сейчас нужно много спокойнее. Время, совсем нет времени… Уши словно забили дерьмом. Оказывается, он уже совсем отвык, у него уже успело выработаться к сленгу местных рабоче-лавочных сословий нечто вроде идиосинкразии.

– Что?..

Время.

– Сиди дома, больной!.. Еще раз – что?.. Сиди дома! Дома, говорю, пусть сидит!..

Время. Еще спокойнее, так. Врач, друзья, можно опоздать, он сейчас, тут недалеко… Совсем обычные ребята. Сверстники, наверное, – чуть старше, чуть мощнее. Аккуратно и коротко постриженные, и уверенные в себе. Высокие, почти симпатичные, все трое. Спортивные. Плечистые, крепкие ребята. Дорогие сигареты. Любимцы женщин и дорогие колеса. Загорелые, румяные, могучие яйценосы. Сопровождаемый молодецким одобрительным ржанием, огромный, как автобус, синий джип резво взял с места и ушел за поворот. Другое авто. Темной расцветки чистенький автомобиль, шедший следом, старательно обогнул торчавшую на дороге фигуру без лица и неспешно ушел туда же.

Трасса как будто не успела еще обрести у водителей настоящей популярности или, может, поздно уже просто было, следующей попутки пришлось ждать целую вечность. Со стоном прошмыгнув мимо, совсем пустой чистенький и ухоженный «чипс» скрипнул тормозами, вспыхнул на секунду красными глазами и мягко встал на обочине под уходящей далеко вверх отвесной скалой.

– Сколько, – без всякого выражения, бесцветно обронил, глядя прямо перед собой в лобовое стекло, подтянутый сухощавый мужчина располагающей наружности то ли научного работника, то ли преподавателя. Узковатый подбородок, чуть посеребренные благородные элитные виски. Приятный мужчина. Лежавшие на бархатистом покрытии руля темные руки с жилистыми охватистыми ладонями выглядывали из закатанных рукавов сверкавшей девственной белизной сорочки.

Не все еще до конца понимая и уже холодея, Гонгора засунул обе руки в набедренные карманы, где всегда, когда не нужно, болталась зеленая записная книжка, еще не веря, однако уже отчетливо ощущая, что там ничего нет и не может быть. Гладко выбритое, моментально ставшее отвратительным холеное лицо с серым рыбьим взглядом, спокойно устремленным вскользь и сквозь него, мягко качнулось и пошло, поплыло мимо.

Он некоторое время стоял, невидяще уставясь в иссеченный резиной протекторов пустой асфальт.

– Еще есть время, – сказал он.

Он был уже спокоен.

Машин больше не слышалось и не виделось. Раз только мимоходом со страшным грохотом пронесся, обдав тяжелой гарью, взнузданный «Термокрафт», и на изрядно помрачневшее к этому времени ущелье опустилась гробовая тишина. Он начал вдруг дико, с зубовным лязгом и неудержимым содроганием суставов и мышц мерзнуть. Все тело сковал ледяной озноб, щурясь, ежась и гримасничая, он сомнамбулической пьяной тенью слонялся, покачиваясь, по краю обрыва, снова возвращался к свеженьким белым кирпичикам пунктира на шоссе, долго наблюдал, как пунктир тянется, исчезая за поворотом. Он не мог согреться. Ему теперь очень хотелось вниз, к реке, время уходило, он ничего так и не сделал.