Артём Демченко - Ледяной коготь - испытания грядущего дня

— Отключаю двигатели, открываю гермокабину, — сказал Мировинг, понизив мощность турбин до минимума и вырубив систему освещения корабля, дабы не выделяться на затемненной поверхности Педантора. — Все готово, капитан.

— Что ж, друзья мои, удачи вам, — вздохнул Ширланд, наблюдая за тем, как бойцы отважной шестерки одевают на головы шлемы. — Если что вдруг случится, знайте — мы всегда готовы помочь. Эронс, — офицер встрепенулся, услышав пропитанный серьезностью бас капитана, — на вас остается связь. Докладывайте о малейших происшествиях, ясно? Форма объекта и его местоположение отмечены на вашей карте. Следуйте по маршруту, отмеченному на ней: Кортенс специально выработал его, чтобы снизить риск до минимального уровня.

— Так точно, господин капитан, — ответил бодрым, приглушенным гермошлемом голосом офицер, посмотрев на Ширланда сквозь застекленную прорезь. — Я всегда буду на связи.

— На том и порешили, — улыбнулся Ширланд. — Ну, ребята, в путь! Берегите себя!

— Мы постараемся, — ответил дракон и, подтолкнув вперед лиса, вышел в просторный гермоотсек. За ним, поочередно отдав честь Ширланду, направились Шорган, Норвин и Айнон, попутно сняв с предохранителей свое оружие и надев на головы шлемы. Перед тем, как двери воздушного шлюза намертво захлопнулись позади команды отважных искателей артефактов, лис краем глаза увидел, как Ширланд подмигнул ему и открыто улыбнулся, помахав вслед морщинистой рукой. Но через доли секунды толстые гермодвери скрыли Ширланда за мощной прослойкой крепкой абнестовой начинки.

— Эй, дружище, — знакомый голос дракона, раздавшийся из-под толстого слоя брони шлема, вывел лиса из секундного ступора. — Не забудь закрыть голову — там совершенно нечем дышать, помнишь?

— Ах да, — в замешательстве ответил лис, коснувшись сканера на левом запястье. Ещё секунда, и молниеносно собравшиеся в шлем пластины надежно скрыли голову лиса от пагубного воздействия внешней среды Педантора. — Спасибо, что напомнил.

— Чего-то ты больно рассеянный стал, пушистик, — усмехнулся Эронс, взведя в боевое положение свою снайперскую винтовку. — Это Кувирсант на тебя так повлиял?

— С чего бы это? — возмутился лис, скрестив лапы на груди.

— Не делай вид, будто ты ничего не понимаешь. Не надо врать — это ни к чему, — ответил монотонным голосом Эронс. — Я видел твою морду, когда дракоша валялся на полу, показывая выставку своих внутренностей. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Ты боишься потерять его, как Айнон боится за Нельтею, как Шорган и Норвин боятся за своих жен. Все эти вещи делают нас слабее…

— Что ты несёшь, мать твою?! — возмутился Шорган. — Только они и поддерживают нас сейчас.

— Понимаю твое возмущение, зеленокожий, — все с тем же спокойствием ответил Эронс. — Но не забывай — войну выигрывают циники. Не думаю, что императорам есть какое-то дело до моей семьи, сгоревшей в пламени этой чертовой войны, до твоей, — он указал на Шоргана, — твоей, — перст офицера упал на Айнона, — твоей, — Норвин пришел в негодование, заметив жест Эронса на себе. — Им важнее то, сможем ли мы достигнуть цели и спасти свои собственные задницы.

— Ты что, придурок усатый, совсем голову потерял? — от злобы руки орка затряслись, как готовящиеся к извержению вулканы. — Да как тебя, падла подзаборная, в армию вообще взяли?

— А потому, Шорган, — сказал эльф, вмешавшись в словесную перепалку, — что в военное время, тем более в столь обескураживающее, циники — самый ценный товар. Холодный расчет, тактическая точность, ни пощады, ни милосердия, ни совести — всё это очень ценится в военное время.

— Спасибо, Айнон, — кивнул Эронс, улыбнувшись эльфу в ответ на лестные слова в свой адрес.

— Нам пора, — вмешался в разговор дракон, явно не желая слышать нравственные разборки. — Сейчас не время для словесных перепалок. Айнон, открой дверь.

Эльф недовольно кивнул и коснулся сканера открытия шлюза. В ту же секунду толстая дверь скрылась в обшивке корабля, и нашим героям открылась безрадостная атмосфера отчужденности оскверненной миллиардолетней войной планеты: единой почвенной породы, как таковой, попросту не было — вся лишенная малейших биологических признаков жизни планета была вспахана вдоль и поперёк огромными воронками, на стенках которых просматривались сглаженные куски оплавленных руд; в многочисленных перепадах высот просматривались вековые слои твердой планетарной почвы, означавшие то, что за многие века войны поверхность Педантора была в буквальном смысле выкопана бесконечными чередами бомбардировок и взрывов — иными словами, раньше, когда-то давно, уровень почвы был выше приблизительно на пятьсот метров; не было ни одного места на изуродованном лице планетного шарика, где бы ни вспыхивали пламенеющие столбы разорвавшихся резервуаров с боевой магмой или уничтоженных оборонительных объектов — на первый взгляд могло показаться, что Педантор освещался только пламенем бушующих пожаров и плескавшейся из недр белой материей ядра.