Виталий Забирко - Тени сна

"Кухня ломилась от припасов, - прочитал он, - жарили на вертелах лягушек, начиняли детскими пальчиками колбасу из ужей, готовили салаты из поганок, мочёных мышиных мордочек и цикуты. Пиво привезли от болотницы, из её пивоварни, а игристое вино из селитры доставали прямо из кладбищенских склепов. Всё готовили по лучшим рецептам, а на десерт собирались подать ржавые гвозди и битые церковные стекла".

Гюнтер с недоумением захлопнул книгу и принялся застёгивать пряжки. Вот уж никогда бы не подумал, что Великий Сказочник писал такое. И тут он заметил, что надпись на обложке серебряная, а не золотая, как ему показалось вначале. Гюнтер убрал руку и прочитал: "Malleus Maleficarum". Он перевернул книгу. На другой стороне обложки никаких надписей не было.

- Что за чертовщина?! - тихо выругался он и снова стал расстёгивать пряжки. Но раскрыть книгу не успел. От кровати послышалось грозное шипение, и Гюнтер застыл на месте.

На полу сидел чёрный с металлическим ошейником кот из мотеля "Охотничье застолье". Пасть его была ощерена, глаза горели недобрым огнем, тело напряглось, готовясь к прыжку.

"Пистолет... Где пиджак?!" - лихорадочно пронеслось в голове. Гюнтер ещё не успел подумать, что спасительного мелового круга здесь нет, как кот прыгнул.

Он швырнул навстречу коту книгу и бросился к шкафу, куда ночью повесил пиджак. Но шкафа не достиг. правая нога подвернулась, острая боль пронзила ступню, и он упал. Боль была адской, однако чувство контроля над собой Гюнтер не потерял. Он перекатился на спину, подобрался, готовясь встретить новый прыжок кота.

Но кот и не думал нападать. Он схватил зубами книгу за ремешок и неспешно затрусил к окну. В сторону Гюнтера кот не смотрел. Вспрыгнул на подоконник - при этом книга встрепенулась страницами, как пойманная птица - и ступил на карниз.

Превозмогая боль, Гюнтер подхватился на ноги, распахнул шкаф и, сорвав с вешалки пиджак, бросился к окну. Кот уже прошёл по карнизу до угла дома и теперь сидел там, гордо зажав в зубах добычу. Из-под мышки у него торчал невесть откуда взявшийся зонтик.

Гюнтер лихорадочно зашарил по карманам пиджака, схватил за рукоять полицейский "кольт", но извлечь его не смог. "Кольт" запутался в подкладке и никак не пролезал в прорезь кармана.

- Что здесь происходит? - раздался за спиной женский голос. - Что за грохот?

Гюнтер резко повернулся. В дверях ванной стояла голая мокрая горничная. Её поза, обнажённое тело настолько ярко ассоциировались с ночными суккубами, что Гюнтер растерялся.

- Да вот... - пробормотал он, комкая в руках пиджак. Упал... Нога у меня...

Он швырнул пиджак в свободное кресло.

Горничная проводила пиджак недоверчивым взглядом, затем подошла к окну и выглянула на площадь, перевесившись через подоконник.

- Петер подметает! - хихикнула она. - Привет, Петер!

Она замахала рукой.

Гюнтер схватил её за плечи и оттащил от окна.

- Ты бы ещё на площадь голой выбежала!..

- А что такого? - снова хихикнула горничная и спросила: Так что у тебя с ногой?

Гюнтер показал. Она посмотрела на ногу, покачала головой, поцокала языком.

- Где тебя так угораздило ? Обожди немного, я сейчас.

Она подхватила платье и скрылась в ванной комнате.

И не успела дверь за ней закрыться, как Гюнтер снова выглянул в окно. Кота на карнизе уже не было. Единственное, что он успел заметить, так это раскрытый белый, красными цветочками, зонтик, наполовину торчащий из-за угла гостиницы почти у самой мостовой. Зонтик захлопнулся и исчез за углом. Гюнтер ошарашенно обвёл взглядом площадь. Петер, встретив его взгляд, перестал подметать, улыбнулся, подмигнул, и Гюнтер непроизвольно отпрянул от окна.

В голове царил полный сумбур. Коты, суккубы, метлы, горничные-двойняшки, осиновые колы, еретики, младенцы, вурдалаки... В памяти всплыл силуэт горничной в проёме двери ванной комнаты, и Гюнтер запоздало поёжился.

Он ещё раз внимательно прошёлся взглядом по комнате. Под журнальным столиком стояли босоножки и ещё одна, теперь уже настоящая, дамская сумочка. Не раздумывая (горничная в любой момент могла войти), он выдернул из-за лацкана пиджака иглу-микрофон и хотел воткнуть её в подошву босоножки. Но, подняв босоножку, даже не стал пытаться. Босоножка была как гиря, подошва из цельного куска дерева - очередной стон моды, докатившийся то ли из средневековой Японии, то ли из застывшего во времени Тибета. Гюнтер поставил босоножку на место и воткнул иглу под монограмму на сумочке. Конечно, сумочка бывает с хозяйкой реже, чем босоножки, но выбирать не приходилось. Тем более, что он вообще не был уверен, стоит ли это делать. Так, для проформы.