Виталий Забирко - Тени сна

Гюнтер застыл на месте, боясь пошевелиться. Казалось, сделай он движение, его заметят, и произойдёт нечто страшное.

Откуда-то со стороны, словно голос диктора за кадром, донеслось: - "Это был вурдалак. - Почему-то голос говорил в прошедшем времени. - Звали его Аристарх Васильевич, но сырое мясо он тоже ел и свернувшейся кровью не брезговал..."

Страх толчком крови перешёл в необузданный ужас, хотелось дико закричать и бежать без оглядки, но Гюнтер оцепенел и не мог пошевелиться. Гулко стучало сердце, шорох падающих капель превратился в шум сильного дождя, и всё тем же метрономом звучало непонятное сухое шарканье. И тут он заметил рядом с бочкой рыжую то ли собаку то ли лисицу со свалявшейся шерстью. Она сидела на земле остервенело грызла полусгнившую лопаточную кость и затравленно косилась на Гюнтера. Хвост её шаркал по бочке и раздавалось: шурх-шурх, шурх-шурх...

Свеча оплыла, остался один огарок, и огонёк замигал.

- Ну, вот и всё...- утробным голосом удовлетворённо протянул вурдалак и стал медленно подниматься. Казалось ног у него нет, а из-за бочки, подобно опаре, вырастает только чудовищно огромное необъятное туловище. Когда голова вурдалака достигла свода пещеры, он перестал расти. Взгляд наконец, оторвался от свечи, пополз по бочке, затем по земле, достиг ног Гюнтера и начал подниматься вверх. Гюнтер почувствовал, как его тело постепенно каменеет под взглядом вурдалака. Окаменение поднималось всё выше, вот уже достигло горла, перехватило дыхание... Сейчас они встретятся взглядами... И тут свеча погасла.

Превозмогая окаменение, Гюнтер рванулся в сторону и очнулся от кошмарного сна, сидя на кровати.

Уже рассвело, в открытое окно вливался свежий утренний воздух. Всё ещё не придя в себя и не совсем понимая, где находится, Гюнтер огляделся. Рядом с кроватью стоял передвижной столик с остатками ужина, а на одном из кресел опавшей пеной лежало надувное платье горничной. Самой горничной ("Чёрт, - подумал он, даже имя не спросил...") в номере не было, но из ванной доносился шум душа. Как шум дождя. А из открытого окна слышалось то самое "шурх-шурх..."

Он облегчённо откинулся на подушку. Давненько не видел снов. А уж кошмаров, наверное, с детства. Верный привычке всё подвергать анализу, он принялся разбирать кошмар. Несомненно, между сном и вчерашним днём прослеживались явные ассоциативные связи. Темнота, вурдалак - это ночной Таунд и шабаш суккуб. Даже то, что вурдалак русский, объяснялось вчерашней мессой пастора Пампла на стадионе "Уикли". Другое дело, откуда голос за кадром и имя?.. Он вспомнил. Недавно по телесети прошёл сериал американского боевика, в котором контингент американской космической станции ядерного базирования спасает в открытом космосе двух терпящих бедствие русских астронавтов. Конечно, оба они оказываются кадровыми кагебистами, проникшими на станцию с целью запустить ракеты на Штаты и начать ядерную войну. И звали их Аристарх Натальевич и Вольдемарис Васильевич... Чушь. А вот откуда собака? Кот, что ли? Единственная ассоциация была с цветом шерсти - слишком он похож на выцветшие чернила визитки магистра Бурсиана.

- Шурх-шурх, шурх-шурх... - доносилось из открытого окна, и Гюнтер вспомнил вчерашнее шарканье по мостовой Стритштрассе.

Он спустил с кровати ноги, хотел встать, но тут же, охнув, снова сел. Лодыжка правой ноги распухла, по коже пошли сизые разводы.

"Добегался", - подумал он, но всё же встал и, стараясь сильно не наступать на ногу, проковылял к окну. На площади человек в фартуке поверх чёрного выходного костюма подметал мостовую куцей метлой.

"Вот, значит, что за палки я видел вчера у суккуб", - понял Гюнтер.

Человек повернулся, и он узнал Петера, ночного портье. Петер улыбался и работал с удовольствием. Можно было подумать, что роль дворника ему нравится и что его костюм предназначен именно для таких целей.

Гюнтер отошёл от окна. Взгляд, скользнув по платью горничной, перескочил на журнальный столик. На столике среди разбросанных в беспорядке газет лежала дамская сумочка. Она чем-то напоминала обложку фолианта портье - добротная тёмная кожа, застёжка с пряжками, золотое тиснение букв, - и только длинный ремешок выдавал её истинное предназначение.

Гюнтер подошёл поближе и прочитал: "Ганс Христиан Андерсен". Сумочка всё же оказалась книгой. Только зачем такой длинный ремешок - через плечо носить, что ли? Вспомнив магистра Бурсиана, Гюнтер с улыбкой расстегнул пряжки и открыл книгу. Наугад, где-то посередине.