Эндрю Лапкин - Исход

– Что вы ощущали, когда началась сама игра? Как вы оценивали ваши шансы?

– Я помню, что за кулисами мы очень долго спорили, какую сторону монетки выбрать. Наконец, одновременно сказали: «Орел». Когда мы выходили из-за кулис, сердце бешено колотилось, а потом волна аплодисментов оглушила меня. Но я улыбался. Изо всех сил старался улыбаться, хотя, наверное, со стороны это выглядело, будто меня электрошокером долбанули. Тогда я не был твердо уверен в победе. Я все не мог перестать думать: «Да когда же этот чертов треп закончится!» Боже! – его взор устремился в центр экрана. – Прости Саймон, но ты трепло! Нужно что-то с этим делать.

Но Ронни был не согласен с данным заявлением. Ему нравились все эти диалоги, они подогревали его аппетит перед главным блюдом, к тому же так больше раскрывались личность и мотивы игрока.

– Когда на все вопросы были даны ответы, я, наконец, получил предложение взять в руки монетку. Я помню, как посмотрел в глаза Дженет, они словно говорили мне: «Не подведи меня, милый! Я верю, что ты сможешь сделать это!» Когда я взял ее в руку, то почувствовал ее обжигающий холод. Она так блестела! Та самая монета, которую однажды хочет бросить каждый американец. Я приготовился, почувствовал, как мои ладони сделались липкими от пота, и сделал бросок! – глаза Майлза чуть увлажнились, хотя он старался изо всех сил сдерживать слезы, а голос стал звучать очень тонко. – Когда монета взмыла вверх, у меня весь воздух в легких кончился. Клянусь, я не мог дышать! Меня всего трясло, а эта чертова монета никак не хотела опускаться на пол. Кажется, я слышал, как весь зал ахнул, но я не уверен. Когда она упала на пол, звук был таким, будто вдали грохнула пушка. Я не шучу, он был таким громким и одновременно далеким! Такой гул, понимаете? От этого звука я зажмурился. Боялся, что если открою глаза, то у меня будет разрыв сердца. И по-прежнему не мог дышать. Понимая, что долго так не протяну, я собрал всё, что осталось от моей смелости, и открыл глаза. Все вокруг уставились на меня. Я посмотрел вниз и увидел «Орла». А потом Саймон Джексон подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: «Майлз, ты выиграл!». Зал ревел, а я мог снова дышать! – Пока Майлз рассказывал, то и дело на экране появлялись кадры из того выпуска. – Ко мне подбежала Дженет, мы были на седьмом небе! Я никогда такого не испытывал! Мое тело стало таким легким, я почувствовал огромную свободу! В тот момент я знал: теперь всё хорошо. Всё всегда будет хорошо.

– Это было приятное ощущение?

– Да, это чертовски приятно. И это точно не испытаешь в обычной жизни. Такое бывает только раз, и это невозможно повторить. – Майлз прикрыл глаза и улыбнулся. На мгновение он снова стал победителем.

– Что было дальше? – журналист делал вид, что сгорает от любопытства.

– Дальше было много фотосессий, куча бумаг. Комиссия напомнила, что по условиям мы получим выигрыш лишь неделю спустя. И я снова почувствовал страх. Что, если они найдут его? Фургон еще там. Нужно избавиться от него. Два дня спустя, когда шумиха немного поутихла, я решил сделать это. Поздно вечером мы с Дженет уложили детей. Кажется, я выпил кофе, попрощался с ней и поехал в лагерь. Всё прошло как нельзя лучше, никто не заметил, как я выезжал, по дороге почти не встретилось автомобилей. Когда я оказался на месте, то открыл сарай, выкатил фургон к озеру, потом заблокировал руль, отпустил педаль тормоза, и он просто покатился прямиком в рай для старых фургончиков. Знаете, когда его крыша уже начала исчезать под водой, он сделал такой «Бух!» – воздух резко вышел из него. Мне тогда это так понравилось, – Майлз улыбнулся. – А на следующий день в дверь постучали, – он вздохнул. – На пороге оказались представители игорной комиссии в сопровождении полиции.

Ронни испытывал к Майлзу Мичнеру смешанные чувства. С одной стороны, было жаль смотреть на его измученное лицо и догадываться, что с ним там вытворяют. С другой стороны – Майлз сам виноват: он нарушил правила, а значит, должен быть наказан.

Кружка с кофе на его столе была снова полна до краев. Он вновь осмотрелся по сторонам в поисках Джил, но ее по-прежнему нигде не было видно. Андерсон устал сидеть и подумал, что было бы неплохо сейчас оказаться дома на диване. Штанина уже почти высохла, лишь местами оставалась чуть влажной. Зато теперь на ней красовались грязевые разводы.

– Итак, дорогие телезрители, – вещал с экрана ведущий, теперь компанию ему составлял Карл Уинтерс, – мы с вами увидели репортажи к сегодняшней программе. Узнали о победителях и проигравших. А также то, что бывает с теми, кто пытается нас обдурить. Теперь нам пора снова вернуться к Карлу Уинтерсу! – камеру резко направили на лицо Уинтерса, взяли его крупным планом, Карл нервно улыбался, а если бы Ронни был в первых рядах в студии, то увидел бы, как Карл вытирает вспотевшие ладони о рукава свитера. – Карл, вот-вот тебе представится шанс стать очень богатым, воплотить свои мечты в реальность. Расскажи нам, что ты сейчас чувствуешь?